Крутыми верстами
Шрифт:
— Грузи! — Батарея бросилась к лодкам.
Вскоре баркасы, заскрипев уключинами, вздрогнули, и наспех связанные плоты, по-бычьи упираясь в тугие волны, зашуршав бревнами по песку, неохотно стронулись с места.
— Ну-каси, навались! — подал голос управлявший солдатами дед Макар. Плоты всплыли. Оставляя глубокие борозды поперек реки, заколыхались на волнах. Дремов облегченно вздохнул. «Если плоты выдержат сорокапятки, то, немного усилив их, можно будет переправить и Сомова с его тяжелыми орудиями», — заключил он.
Начало светать, но полку повезло:
Как только на плацдарм были переправлены второй батальон и артиллерийская батарея, Дремов решил перемещать на западный берег и свой НП. Начался сбор.
Прослышал о решении командира и дед Макар. Не теряя времени, он поспешил привести в полную готовность свою лодку.
Как только Дремов направился к воде, позвал:
— Пожалуйте, товарищ командир.
Дремов сел, а когда лодка тронулась, еще раз окинул внимательным взглядом реку. Противоположного берега не было видно, вокруг стояла настороженная тишина. Старик греб споро, но Дремову казалось, что лодка чуть ли не застыла на месте. Он с облегчением вздохнул лишь после того, когда она днищем носа зашуршала по сырому песку противоположного берега.
— Спасибо вам, отец, за большие старания, — сказал он, поднявшись.
— Так иначе теперь нельзя, время военное. Разве можно вразвалку? Тут гляди, как бы поспеть бегом.
Выпрыгнув из лодки и волоча к причальному столбику проржавевшую цепь, старик как бы продолжал думать вслух:
— Надо, чтобы все было как у них. Вон же, и командир и солдаты тянут за одну постромку, не кивают друг на друга. Все у них делается по совести. А она — совесть — для человека самое главное. Она тебе не рубашка. Ее не простирнуть…
Набросив кольцо цепи на причальный столбик, старик вытянул руки по швам.
— Теперь прикажите в пехоту, то ли, по старой службе, к пушке, — обратился он к Дремову.
Гладя старику в поблекшие глаза, Дремов почувствовал, как защемило сердце. Стало жаль, что старый человек, отдав фронту и сына и внуков, остается в одиночестве. Приблизившись к нему, он прижал к себе его сухонькую, щуплую фигуру и тепло поцеловал в щеку.
— Спасибо, отец! Спасибо, родной, за вашу доброту и труды, — Торопливо пошарив в полевой сумке, Дремов достал медаль «За боевые заслуги» и, прикрепляя ее к домотканой рубахе, с волнением проговорил:
— От Отечества нашего вам эта награда. А мы скоро вернемся с победой. Вернутся домой и ваши сыновья и внуки.
— Побыстрее его там, ирода! — проговорил старик, утирая глаза.
* * *
Осмотревшись на новом НП и оценивая обстановку, Дремов пришел к выводу, что демонстративные действия первого батальона полностью оправдались: противник, не обнаружив переправы главных сил полка, по-прежнему держал свои подразделения у моста и в районе Кужарина. «Теперь немедленно мы должны нанести удар в сторону Кужарина», — решил он и приказал ускорить переправу.
Как только
Не отставал от командира и начальник штаба. Легко переставляя длинные ноги, подполковник Великий нет-нет да и поглядывал то в сторону Дремова, то за Днепр, где пока находился изготовившийся к броску батальон Заикина. Памятуя, что суть дремовского замысла состоит в том, чтобы внезапной атакой с двух сторон деморализовать противника и разгромить его главные силы по частям в самый короткий срок, Великий напряженно следил за тем, как бы не опоздать с подачей комбату сигнала. Не забывал об этом и Дремов. И когда наступавшая цепь вышла на уровень небольшой рощи, по достижении которой было намечено бросать через реку первый батальон, распорядился:
— Сигнал Заикину!
Не успели погаснуть в сыром небе на широком фронте ракеты, как из-за Днепра ударили пушки и минометы, дробно забили пулеметы. Дремов убедился, что батальон приступил к форсированию Днепра.
Иван Николаевич увидел, как и тут, на участке главных сил, боевая цепь яростно взбурлила и покатилась вперед с еще большим напором. Когда же из расступившегося тумана отчетливее проглянули окраинные дома, в цепи неожиданно взорвалось «ура!». Шаг перерос в бег, цепь, приближаясь к окраине города, разорвалась на небольшие куски, заструилась отдельными звеньями в огородах, в узких улочках между домами.
Еще яростнее затрещали автоматы и пулеметы, в разных местах послышались взрывы гранат. То здесь, то там зазвенели оконные стекла, задребезжала посыпавшаяся с крыш битая черепица. А Дремов, достигнув крайнего дома в Кужарине, остановился у кирпичной стены. Тяжело дыша, из-за угла появился убегавший вперед подполковник Великий.
— Вон они, наши! — закричал он, взмахивая рукой в сторону противоположной окраины городка.
— Стой! — скомандовал Дремов оказавшемуся рядом подполковнику Сомову. Пушки тут же смолкли. Появился подполковник Новиков и доложил об обстановке в первом батальоне.
Задача по захвату плацдарма на Днепре была решена.
* * *
До конца дня и всю ночь в поте лица трудились солдаты и офицеры, чтобы создать прочную оборону плацдарма.
Не отдыхал и Дремов. Он делал все, чтобы помочь офицерам разобраться на неосвоенной местности, как можно удачнее расставить огневые средства, организовать систему огня.
Проходя мимо одного из окопов второй роты, услышал доносившийся из темноты неторопливый, несколько окающий говор, а уловив в голосе что-то знакомое, остановился. Из темноты продолжало звучать: