Кружева лжи
Шрифт:
Прозвучало утвердительное мяу. Резников готов был поспорить, что пушистая гостья понимала своего нового хозяина.
— Ну… давай, Герцогиня, перебирайся, а я свой телефон найду и Ване позвоню. Пусть ещё лоток захватит. Согласна?
— Уже, — улыбкой выдал себя Иван. — Купил. Пару игрушек захватил, когтеточку.
— Хорошо, что рядом с домом магазин для питомцев.
— Да, пап, — Иван прошёл на кухню, поставил на пол пакет с кормом, выгрузил на стол сладкое к чаю. Тут пряники с мятой.
— Как мама любила, — вздохнул отец.
—
Ели в тишине, бросая лишь взгляды друг на друга. В отцовских глазах Ваня читал благодарность. Кошка тоже посматривала на своих новых хозяев, решая, кто же из них главнее. Вопрос оказался непростым. В её прежней жизни всё было проще. Там её и любила только молодая хозяйка. А здесь… Кошка почувствовала что-то вроде счастья и тут же испытала стыд. В маленьком сердечке ещё был жив родной человеческий образ, и музыкой звучало собственное имя.
Мальдива…
Глава 34
Гольцев сидел дома, ел борщ. Мама поставила суп, выдала приборы и пошла отдыхать, а заодно смотреть очередной выпуск новостей. Любила она знать, что творится в мире, а он не любил — ему хватало увиденного и услышанного на работе. Сестра ещё была в больнице. Её смена заканчивалась утром, когда Андрей выходил из дома.
Он долго елозил по тарелке ложкой, смотрел на мобильник, раздумывая над словами детектива. Прослушка? В это сложно было поверить, но, учитывая все события…
В голове калейдоскопом завертелись последние дни.
Работа, работа. Владимир Андреевич ещё не отстранил его от дела, и Андрей искал ниточки в деле маньяка по просьбе начальства и по собственной инициативе. На всякий случай, он встретился с отцом Юрия, Кравцом Леонидом Юрьевичем, не стал придумывать предлога и сказал правду. Леонид от разговора не отказался, только ничего полезного сообщить не смог. О страданиях сына знал, не приветствовал, но и в дела не вмешивался. Считал, взрослый мальчик уже должен сам набивать шишки и сам их лечить. Убийство Ангелины не повергло его в шок. Сказал, что такие, как Васильева, живут играючи и за это жестоко расплачиваются.
Алиби на момент преступления у Леонида Юрьевича было: всю неделю он отсутствовал в городе. Подтвердить могли партнёры по бизнесу и звонки на телефон сына. Проверенные.
Гольцев возвращался домой. Чувство, что Васильева не последняя жертва нечётким силуэтом теснилось в сознании. Да и разве могла ошибаться детектив Селивёрстова? Нет. В её интуицию он верил также сильно, как и Резников. С Иваном они всё чаще созванивались, болтали на чисто мужские темы. Говорили и о Селивёрстовой, но больше по делу: нынешнему и прошлым.
Резникову явно нравилось говорить о детективе, а Гольцеву слушать. Он признавался лишь сестре, и то в шутливой форме, но он восхищался Селивёрстовой. Не столько её умениями, широкими познаниями и стремлением докопаться до правды, несмотря на препятствия и серьёзный
Уважали Селивёрстову единицы, любили и того меньше. И тем не менее, она держалась. Она была сильной.
Он доставал ключи, раздумывая над тем, кем может стать следующая жертва. Рисовал в памяти улики и лицо Васильевой. К нему подошёл мужчина, стал терпеливо ждать, пока откроется подъездная дверь. В подъезд вошли вместе, сели в лифт. Вышли на одном этаже. Андрей направился к своей квартире, мужчина начал рыться в карманах, замерев посреди площадки.
Мать и сестра всегда воспитывали Андрея вежливым. Объясняли, как важно помогать людям, как важно не оставаться равнодушным. Поэтому, он, не задумываясь, согласился помочь, стоило мужчине поднять голову и виновато объяснить, что забыл ключи от дома, попросить телефон, чтобы позвонить отцу. Мобильный тоже забыл, видимо, там же, где и ключи. А позвонить в квартиру не может — маму разбудит, а она болеет, ей сон нужен.
Андрей не стал вдаваться в детали, вникать, что за незнакомый сосед, махнул рукой, мол это не его дело. К тому же мама — это святое. В общем, протянул мобильный.
Всё таже вежливость не позволила вслушиваться в разговор. До Гольцева долетали слова: «Подожду, встречу, не холодно». Мужчина поблагодарил Андрея и вернулся к лифту. Гольцев зашёл в квартиру и сразу забыл о малозначимом событии.
Но это тогда ему казалось произошедшее пустяком. Даже не событием, а так, фрагментом, не требующим запоминания. Теперь же встреча с незнакомцем приобретала совсем иной характер. Теперь она не казалась случайной.
— Либо я становлюсь параноиком, — рассуждал он, всё также елозя по тарелке, — либо телефон слишком нагревается. Саша права, и я лопухнулся?
Верить не хотелось, но горячий корпус и торможение мобильника, изначально списанное на частое использование инетом, говорило само за себя. А, если и не говорило, то намекало на то, чтобы догадку проверить.
Гольцев отодвинул так и не съеденный борщ и направился в гостиную. Поднял трубку домашнего телефона. Мама заботливо убавила громкость. Андрей, не вдаваясь в детали, сообщил одному из бывших коллег брата о перегреве телефона, сделав удар на слове «перегрев».
Через пять минут Андрей уже покидал квартиру.
— Ты куда? Узнал, что-то про Диму?
— Нет. Он всё ещё командировке. Всё нормально. Очень занят, поэтому не звонит нам. Не волнуйся. Я скоро буду.
Мама словам Андрея не поверила, вытерла побежавшие слёзы, накапала валерьянки и легла на диван. По телевизору показывали очередного террориста — не славянской внешности и ни капли не похожего на Диму. Но материнское сердце всё равно заболело. Душа тревожилась.
Опасения подтвердились. Телефон прослушивался. О Диме никаких новостей. Исчез.