Кружным путем
Шрифт:
Джоэль.
Ее дочь по-прежнему оставалась у них.
Фантазия улетучилась – пууф! Остались одна только боль в груди и пустота, как всегда бывает, когда рассыпаются надежды.
Постепенно шлепки стихли, хлопнула дверь.
Но Джоанна никак не могла уснуть. Маруха и Беатрис засопели, а она так и лежала с открытыми глазами. Через несколько часов наступит утро, Галина принесет Джоэль, и они вместе станут ее кормить и перепеленывать.
Вот за это стоило держаться. Даже в таком месте, как эта комната на ферме, где они спят втроем
В конце концов Джоанна задремала. А проснулась, как ей показалось, всего через минуту, разбуженная кукареканьем ненормального петуха, который вопил и днем и ночью.
Джоэль стала кашлять.
Когда Джоанна приняла ее на руки, маленькое тельце содрогалось от спазмов.
– Обыкновенная простуда, – успокоила Джоанну Галина.
Но когда Джоанна попыталась накормить девочку, та оттолкнула резиновую соску. Через несколько минут Джоанна сделала новую попытку. Джоэль опять отказалась есть. И сильнее закашлялась. При каждом спазме ее бездонные черные глаза широко распахивались, словно болезнь ее сильно удивляла и раздражала. Джоанна прижалась губами к лобику дочери – она видела, что ее подруги поступали так со своими детьми.
– Галина, она горячая.
Няня просунула руку под майку пощупать грудку, затем приложила щеку ко лбу.
– Да, лихорадка, – подтвердила она.
У Джоанны сжалось сердце. «Самое страшное, – подумала она, – бояться не за себя, а за ребенка».
– Что же делать?
Они находились в крохотной комнатушке, куда Галина приводила Джоанну на время кормления. Четыре белые стены и едва заметный след от распятия, которое некогда висело над дверью. Джоанна ходила без маски. Это устраивало обеих женщин, но поначалу сильно испугало Джоанну, как знак того, что она здесь надолго и нет необходимости играть с ней в прятки.
Галина дотронулась до лба Джоэль и, словно что-то на нем прочитав, поднялась и вышла.
– Подожди.
Она вернулась с каким-то предметом в руке. Волшебная палочка?
Нет, термометр, тот самый, который она купила для Джоэль в Боготе. Джоанна наблюдала, как Галина распеленала девочку, сняла с нее потертые красные рейтузики, положила ее животом на колени матери и велела не шевелиться. Когда няня ввела градусник и столбик ртути пополз вверх, Джоанну невольно охватил страх. Термометр показал сто четыре градуса.
– Заболела, – произнесла она. Температура оказалась слишком высокой для обычной детской лихорадки.
– Ее надо протереть чем-то влажным, – предложила няня.
– Аспирин, – заволновалась Джоанна. – У вас есть детский аспирин?
Галина посмотрела на нее так, будто она спросила, нет ли у них ди-ви-ди или массажного салона. В этой Богом забытой сельской местности охранники расслаблялись, смотрели телевизор и не слишком усердствовали, пресекая разговоры узниц. Потому что отсюда было очень далеко до ближайшей аптеки. И до патрулей из USDF – тоже.
И
– Пожалуйста, – попросила Джоанна и на этот раз не рассердилась на себя, различив в своем голосе молящие нотки. Ради ребенка она готова была упрашивать тюремщиков на коленях. Отдать правую и левую руки. А если понадобится, то и жизнь.
– Я протру ее, и температура спадет, – сказала няня, хотя и не очень убежденно. Ее морщинистое лицо из озабоченного стало по-настоящему обеспокоенным, и это испугало Джоанну больше, чем показания градусника.
Галина пошла за мокрой тряпочкой.
А Джоанна подумала: как странно – эта женщина способна молниеносно превращаться из похитительницы людей в добрейшую няню и обратно.
Колумбийка возвратилась с оловянным кувшином, в котором плескалась мутноватая вода. Она где-то раздобыла полотенце для рук и, встревоженно косясь на тихо плачущую Джоэль, обильно намочила ткань. А когда начала протирать девочку, та принялась вертеться и извиваться на коленях Джоанны, словно любое прикосновение полотенца причиняло ей боль.
Она плакала так, что надрывалось сердце, и все ее крошечное тельце дрожало.
– Это не помогает. Становится только хуже. – Джоанна схватила Галину за руку. Полотенце безжизненно повисло в воздухе, капли с равномерным стуком продолжали падать на пол: кап-кап-кап. – Ради Бога, посмотрите же на нее!
– Я собью ей жар, – проговорила няня. – Отпустите, – но не сделала попытки освободиться. Что подумают охранники, если заметят руку пленницы на ее сухом запястье?
Джоанна разжала пальцы.
Галина закончила работу и снова дотронулась до лба девочки.
– Кажется, немного холоднее?
Джоанна поднесла ладонь к головке дочери – Джоэль горела огнем.
Галина снова запеленала ее, взяла с коленей у Джоанны и закутала в грубое шерстяное одеяло. Девочка не переставала плакать – красное личико сжалось в кулачок. Джоанна прижала дочь к груди, носила в узком пространстве между стен, качала и шепотом напевала колыбельную:
Тише, детонька, не плачь, Мама купит тебе птичку, Желтогрудую синичку…Эту песенку пела ей мать. Затем ставила в гостиной на проигрыватель дуэт Джеймса Тейлора и Карли Симон и танцевала с Джоанной на руках вокруг диван-кровати. Джоанна понимала, что ее любят, и ей делалось спокойно.
Но с Джоэль этот номер не прошел.
Плакать она перестала, но скорее всего потому, что совершенно обессилела: раскрывала рот, но не могла издать ни звука.
– Пора, – сказала Галина и протянула к ребенку руки.
– Нет!
– Они рассердятся, если я ее не унесу.