Кряка
Шрифт:
Так избежал Кряка ужасной участи - быть заживо зажаренным на сковороде.
К тому времени, когда пришёл срок, у Кряки стало пятьдесят девять братиков.
Собрала их всех Дина в корзинку и отнесла в инкубатор. Там их, по её просьбе, чтобы не спутать с другими, отметили красным карандашом и положили в длинный металлический лоток с отверстиями.
Лежат в лотке сто двадцать шесть яиц, и те, что принесла Дина, крупнее всех, а Кряка - словно богатырь.
– Хорошие выйдут утята, - сказала работница, устанавливая лоток на верхний ярус.
А
Когда уложили целиком весь ярус - шесть с половиной тысяч яиц, включили электрическую печь, вентиляторы, и пошёл гулять вокруг тёплый воздух - тридцать семь с половиной градусов. Хорошо, тепло!
Кряке это пришлось по вкусу, и он принялся расти. На двадцать седьмой день стало ему тесно. Повертелся он, повертелся в своём помещении и пробил клювиком первую дырочку. Пробил, вдохнул свежего воздуха - понравилось. Хорошо! И принялся за работу. Стукнет, стукнет в одном месте, повернётся чуть-чуть, стукнет ещё раз - рядом. Опять пробьёт, опять повернётся. И так надкалывает по кругу. Надколол, опустил голову, сгорбил шею, поднатужился и шеей - рраз!
– снял "шапку". Только скорлупка отлетела.
Вытянул шею, сидит. Смешной, жалкий, голова качается. Посидел немного, обсох, давай выбираться из скорлупы. Выбрался и... сразу же отправился путешествовать.
Сквозь мягкий гул вентилятора слышен шорох, возня, постукивание. Это работали клювиками Крякины братишки. Но Кряка не обращал на них никакого внимания. Он по их головам пробирался к свету.
Щель, сквозь которую проникал в лоток электрический луч, загорожена специальным щитком, чтобы утята не выпрыгивали. Потолкался, потолкался Кряка - никак! Нет такой дырки, чтобы пролезть. А пролезть хочется. Уж очень там внизу интересно было.
Стал Кряка кругом по лотку ходить. Ходит и в каждую маломальскую щель клюв засовывает, потом, голову, потом плечо. Мала - не пролезть!
И вот в самой задней части лотка, в кромешной темноте, нашёл Кряка место, где пролезть можно. Стал протискиваться. Еле-еле пролез, едва не застрял. Но всё же пробрался и... упал. Провалился, полетел, шлёпнулся на пол. Вскочил, осмотрелся:
"Ага, вон где свет!" - и побежал.
В это время открылась дверь. Работница в белом халате вошла в инкубатор. Кряка подумал, что это мама, бросился под ноги. Работница увидела, засмеялась:
– Ишь прыткий какой!
Кряка испугался, затормозил, проехался на лапках по скользкому полу. Но было уже поздно. Работница поймала его, выдвинула лоток и водворила Кряку на место: "Сиди тут, нечего бегать!"
Но Кряка был не из таких, чтобы сидеть. Он снова протиснулся в щель, снова упал...
В тот же день прибежала Дина с подружками: с Лидой, Женей и Любой Карнаух - они вместе попали в одно звено.
– Ну как, выводятся?
– спросила Дина.
– Выводятся, - сказала работница.
– Можно посмотреть?
Посторонние в инкубатор не допускались,
– Пусть посмотрят, - распорядилась она, открывая тяжёлую дверь.
Что-то жёлтенькое мелькнуло по гладкому полу и скрылось под лотками в щели. :
– В котором лотке ваши утята?
– спросила работница.
Дина, разыскав свою надпись, сказала:
– Вот в этом.
– Посмотрим.
Работница выдвинула лоток.
Большинство яиц были надколоты, у некоторых сняты "шапки", и слабенькие ещё утята, вытянув длинные мокрые шеи с торчащими в разные стороны волосиками, старались выбраться из тесной скорлупы.
– А где же Кряка?
– забеспокоилась Дина. Кряки не было. Лишь там, где он лежал, валялась давно просохшая скорлупка с надписью "Кря..."
– Куда же он делся?
– удивились Захаровы.
– А это мы сейчас узнаем, - сказала работница и, присев на корточки, постучала пальцами по фанерному полу: - Утю-тю-тю-тю!
Тотчас же из щели, из-под лотков, выскочил бойко утёнок. Подбежал, склонил головку, клюнул в палец.
Девочки захлопали в ладоши от восторга. Ну конечно, это был Кряка! Большой, шустрый, и на спине у него между кривыми отростками крыльев, вроде автомобильного номера, прилипший кусочек скорлупы с двумя красными буквами:
"ка".
– Дина, а как же мы будем различать своих породистых?
– спросила Женя.
– Ведь принимать-то будем двадцать тысяч!
Дина задумалась. Действительно, как? А потерять их из виду жалко. Собирались выводить породу, и вот теперь все утята смешаются.
– Ладно, девочки, не беспокойтесь, - сказала заведующая.
– Мы ваших утят пометим. Помажем утятам затылочки краской, и будут они с красными хохолками.
Сразу различите. Ну, а Кряка ваш и так заметный. Самый большой. Таких утят я ещё не видела.
– Ой, всё равно помажьте!
– попросила Дина.
– Хорошо, помажу, - согласилась заведующая. Девочки вышли и остановились на крыльце: завтра утят принимать, а они ещё не осмотрели помещение.
Дина сказала:
– Пойдёмте сейчас посмотрим.
Идти было далековато - шесть километров.
Люба поглядела на солнце, поморщилась:
– Поздно, давайте завтра.
– А завтра совсем будет поздно, - возразила Лида.
– Пошли!
Станица стояла на высоком плато, и дорога, вильнув, стала круто спускаться вниз.
Солнце катилось к западу. Далеко на горизонте тонули в розоватой дымке водные просторы лимана. Зеленел камыш, порхали бабочки, тонко пахло чебрецом, морской водой и прелью. Под ногами звонко хрустела ракушка.
Девочки, взявшись за руки, бежали вприпрыжку, изредка останавливаясь, чтобы нарвать цветов, сделать букет и потом забыть его где-нибудь у дороги.
Скоро за поворотом показались два длинных, крытых черепицей коровника. Сверху они казались приплюснутыми красными гусеницами, застывшими на зелёном лугу.