Крыланы из Шадизара
Шрифт:
Смуглое лицо Динифия сделалось пепельно-серым.
— Вы? — молвил он, чуть отшатнувшись. — Вы мои сыновья?
— Похоже, так, — согласились братья. — Если ваше имя Динифий, если вы похитили девушку по имени Клеуфа и превратили ее в печальное безумное чудовище, которое совсем недавно мы похоронили в саду возле нашего дома.
— О! — выговорил Динифий. — Клеуфа скончалась? Очень интересно!
— У магов своя жизнь, — заговорил крылан, который, как видно, имел обыкновение выступать от лица всех троих, — и мы не осуждаем вас, господин. В конце концов, наша бедная мать сама бросилась вам в объятия, и любопытство
— Чего вы хотите? — медленно спросил колдун. — Я не могу дать вам этого счастья. Я могу наделить вас толикой магии, чтобы женщины не замечали вашего уродства.
— Нет, вы должны изменить саму нашу природу, — твердо заявил крылан. — Преобразовать нас с помощью магии. Мы не желаем иллюзий. Мы хотим быть настоящими.
— Сколько вы готовы заплатить мне за эту работу? — осведомился колдун.
— Тысячу золотых, — ответили крыланы. — Как мы и договаривались. Динифий вздохнул и поднялся.
— Вы будете доставлять мне золото, монеты и драгоценности, пока я не скажу «довольно», — велел он. — И тогда я возьмусь за дело. Не пройдет и зимы как вы превратитесь в самых обыкновенных людей. Не уверен, что это лучше для вас самих, но… Мне-то какое дело! Он захохотал, взмахнул руками и исчез. Оставшись наедине, братья некоторое время молчали.
— Ты ему веришь? — спросил наконец один. Остальные как по команде закачали головами.
— Он всегда лгал, — заговорили они. — Он не умеет говорить правду. Но золота и драгоценностей ему хочется. В этой правде сомневаться не приходится.
— А когда настанет время платить по счетам — не обманет ли он нас? Воцарилось молчание. Каждый из крыланов обдумывал эту возможность, сопоставляя все то, что было известно о личности их отца.
— Может быть, — помолчав некоторое время вымолвил тот, что всегда говорил за остальных. — Но он любопытен и интересуется новшествами. Возможно, он захочет поглядеть — что получится, если опробовать на нас, его добровольных жертвах, какое-нибудь новое заклинание.
И таким образом крыланы вернулись в Ианту и начали промышлять настоящими грабежами. Они пользовались своим умением летать и проникали в богатые дома, откуда забирали самые лучшие украшения, которые и прятали в доме своей матери. Скоро, очень скоро им предстояло собрать всю свою добычу и доставить ее в Шадизар, к колдуну Динифию, дабы тот исполнил свое обещание и превратил отпрысков Клеуфы в нормальных, самых обыкновенных молодых людей.
* * *
Конан выслушал эту историю, не перебивая. Поначалу братья немного смущались, опасаясь, что варвар им не поверит. Слишком уж невероятным могло показаться постороннему человеку то, о чем они рассказывали. Но киммериец не усомнился ни в едином слове. Когда братья закончили рассказ, он задал несколько вопросов, уточняя детали, а затем запустил пальцы в густую гриву своих черных спутанных волос и глубоко задумался.
Братья робко переглянулись, а затем один из них заговорил, тронув варвара за плечо тонкой ручкой:
— Ты полагаешь, колдун не выполнит
— Ни мгновения не сомневаюсь, что обманет! Вся их порода такова — прогнившие, лживые, гнусные создания, служители зла! Надеюсь, какой-нибудь демон, которого он не сумеет удержать в узде, сожрет его кишки и закусит печенью!
Тут киммериец сообразил, что говорит об отце своих собеседников, и его загорелое лицо чуть покраснело. Но крыланы не обратили на эту тирад особенного внимания. Они искренне огорчились и залопотали:
— Но что же нам делать! Мы зашли уже достаточно далеко! Мы так надеялись…
— Он не задумываясь погубил вашу мать ради собственного праздного любопытства. Неужели вы думаете, что этот негодяй захочет помочь собственным детям?
И пока крыланы переглядывались и огорченно бормотали, киммериец добавил более мягким тоном:
— У вас тут запасы отменного вина. Думаю, нам стоит выпить и немного отдохнуть. Я помогу вам, как сумею, но вы должны вытащить из тюрьмы мою подругу. Ее обвиняют в краже, которую совершили вы, и если завтра она не будет на свободе, то в полдень ей отрубят руку на городской площади.
Киммериец сам не мог понять, почему эти грустные уродцы вызвали у него такое чувство. Обычно Конан терпеть не мог всяких полудемонов, родственников и потомков змей, лемуров и бесноватых шаманов. При встрече с пособниками тьмы киммериец даже не начинал беседы — просто вынимал из ножен меч и решал все недоразумения при помощи доброго холодного железа.
Но в этом случае все обстояло иначе. Крыланы, хоть и были порождением искаженной человеческой природы, которую испортило злое волшебство, сохранили в себе много добрых качеств. Они всего-навсего стремились обрести то, чем всякий человек обладал с рождения: истинную, неиспорченную природу. Не власть, не богатство, не тайную мощь, не союз с черными силами привлекал их, но самая простая людская жизнь. И это вызывало у Конана несомненное уважение. Сам он тоже не сильно разбирался в средствах, если кто-то пытался покуситься на его свободу или навязывал ему собственную волю. Поэтому побег крыланов из цирка и их кражи киммериец воспринял совершенно легко, как нечто само собой разумеющееся. Гораздо труднее было решить, что делать с колдуном.
Для начала, подумал Конан, пусть вытащат Зонару. А там разберемся.
К этому делу они приступили, опорожнив несколько кувшинов весьма забористого вина. Крыланы от души веселились. Давно им не было так хорошо. С тех самых времен, как они общались со старым ищейкой, Канаоном, у них не было приятелей среди людей. Конан не видел в крыланах уродцев, он не рассматривал их как опасное явление или возможный источник обогащения. Они были для него товарищами по приключению. И, соответственно, Конан относился к братьям как к равным.
Изрядно поднабравшись, они выбрались из усадьбы и, переправившись через городскую стену, двинулись по ночной Ианте. Крыланы посмеивались, семеня по мостовой рядом с огромным варваром:
— Мы-то думали, что тебя придется тащить на себе! А ты, оказывается, карабкаешься по отвесным стенам, как кошка!
— Это так, — признался киммериец. — Но на стену тюрьмы мне не забраться. Ее недавно оштукатурили. Она гладкая, как фаянс. Ноги скользят. Да и лезть слишком высоко. Камера Зонары — под самой крышей.