Крылатая смерть
Шрифт:
Циничная логика! Иного, впрочем, от Смотрителя и ждать не стоило. К тому же, скрепя сердце и не без досады, но следовало все же признать: такое его поведение… да что там, все поведение этого старого бобыля не было лишено разумности. Пусть и малоприятной окружающим.
Как бы то ни было, а отворив дверь спальни и переступив через порог, Сеня оказался не в коридоре, а посреди хорошо уже знакомого тумана. Сделал в тумане несколько осторожных неуверенных шагов, даже не думая оборачиваться назад, оглядываться на дверь. И… туман рассеялся. Но предстали
Ежась от холода, Сеня ступил прямиком в сугроб… на берегу реки, где его и оставила эта свора неблагодарных дикарей. Столб, к которому его привязали, оставался на месте — так и торчал над снегом в шаге от Сени.
Метель уже унялась; небо прояснилось, и было усыпано звездами, даром, что уже не слишком яркими. А где-то на востоке можно было разглядеть светлеющую полосу близкого рассвета.
Метель иссякла, но снегу навалить успела — будь здоров. Не очень-то удобно для прогулок в кроссовках, даром, что дополнительно утепленных меховыми обмотками вокруг ног. Надо будет, решил Сеня, по возвращении в пещеру, заказать местным рукодельницам валенки. Едва ли их изготовление могло представлять сложность даже для первобытных людей. Главное — объяснить…
В мыслях о холоде и способах спасения от него, а также поглядывая в направлении каменных завалов, за которыми где-то затерялась пещера хелема (там, небось, тепло, уютно!) Сеня не обратил внимания на пятно темноты, появившееся в небе. Даже на фоне ночи пятно выглядело непроглядно-темным. И особенно выделялось отсутствием в этом месте звезд.
Оно и понятно. Если уж даже легких облаков бывает достаточно, чтобы заслонить звездный свет, то уж что говорить о предмете куда более плотном и твердом.
Вылетевший на ночную прогулку Масдулаги имел хорошие шансы внезапно и незамеченным напасть на одинокого человека. Пока тот переминался от холода с ноги на ногу и колебался — идти ли к пещере в потемках, через россыпь огромных камней или благоразумно дождаться рассвета? Ведь в том природном лабиринте скал и валунов даже при свете дня и заблудиться не чудо (по крайней мере, с непривычки), и травму получить. Но тепло, тепло хотя бы от костра в замкнутом, а значит, легко прогреваемом пространстве — оно звало и манило Сеню.
Неплохие были шансы у Масдулаги хоть сжечь не ожидавшего нападения двуногого, хоть сцапать его своими щупальцами и затолкать в пасть. Но видно не привык крылатый монстр действовать внезапно, рассчитывая на собственную, до поры, незаметность. Потому что не привык… бояться. Не ждал опасности от обитателей поверхности этого мира по определению.
А может, в принципе ничего не ждал. Не имея разума и действуя сугубо на чутье и инстинктах.
Как бы то ни было, но приближаясь к Сене и распознав в оном добычу, Масдулаги просто не мог не издать свой жуткий вопль. Чем заставил избранного им в пищу человека вмиг встряхнуться, и, выкинув из головы посторонние мысли, повернуться навстречу опасности.
«Нафаня!» — мысленно успел вскричать
Ярчайшие вспышки молний озарили ночь, зимнюю свежесть воздуха, подаренную недавним снегопадом, усилив запахом озона. Масдулаги не смог ни увернуться от них, ни, тем более, атаковать в ответ. Не хватило ни времени, ни, по всей видимости, ума. Тем более что едва ли опасность молний могло правильно оценить существо, не имеющее глаз.
Рукотворное сияние молний погасло считанные мгновения спустя. Но и этого хватило, чтобы Масдулаги рухнул в снег мертвой обгоревшей тушей.
«Вот и подарочек будет! — со злорадством подумал Сеня, — соплеменникам, так называемым… хе-хе… то-то они там, в пещере все охренеют от такого зрелища!»
Запах горелого мяса (мяса!) ворвался в свежесть зимнего воздуха, подсказывая Сене, какую еще пользу можно извлечь из незапланированного уничтожения Масдулаги. Желудок в предвкушении отозвался — проблема пропущенного завтрака обещала вскоре легко решиться.
Присев на корточки рядом со столбом, и сунув руки в сугроб, Сеня, превозмогая холод, пошарил в снегу. Так и есть! Самодельное копье никуда не делось — осталось там же, возле столба, куда его положили хелема, привязав обреченного в жертву хозяина этого оружия.
Его Сене тогда оставили не за тем, чтобы он защищался от подоспевших Масдулаги или хотя бы попробовал защититься. Немного против них навоюешь с одним копьем, даже если ничего тебя не удерживает. А тем более привязанным к столбу.
Нет, скорее диковинное оружие самозваного Сейно-Мава оказалось хелема просто без надобности. Едва ли кто-то бы посягнул на такой трофей, который самому новому хозяину мог напомнить о его, как ни крути, предательстве. Точнее, о соучастии в предательстве, но не суть важно. С другой стороны, открыто высказанное желание кого-то из хелема завладеть копьем разоблаченного самозванца наверняка бы вызвало у остальных подозрение в некой особой к этому самозванцу симпатии. Что по понятиям первобытных людей означало пойти против племени, против обычаев и авторитета шамана. И сделало бы такого желающего следующим кандидатом в жертвы.
А может, никаких коллизий, связанных с дележкой имущества ложного Сейно-Мава у хелема не было. Просто оставленное рядом с Сеней копье служило частью жертвоприношения. Подобно тому, как древних правителей и воинов хоронили вместе с оружием… а в особо жестоких случаях даже с женами и целой бригадой рабов.
Еще с тем же успехом решение хелема избавиться не только от Сейно-Мава, но и от его копья, могло быть вызвано… просто желанием левой пятки шамана. В конце концов чужая душа и без того потемки, а уж душа человека, живущего при чуждом тебе жизненном укладе — вообще черная дыра. В любом случае, наличие копья оказалось Сене на руку. Точнее, не всего копья, а ножа, служившего ему наконечником.