Крылатым не входить!
Шрифт:
— Вы не слышите, что ли? — мое состояние постепенно переходило от сосредоточенной собранности к панической рассеянности. Что происходит? Может, это не я спятила, а сосед? Мало ли какие последствия могут быть от службы в органах. У него возраст, опять же…
— Ага, слышу. Опять соседская собака разлаялась… — поморщился он в очередной раз. — Сколько уже раз говорил им…
Я машинально обернулась. Где он лай услышал? У помоек, впрочем, действительно копошилось что-то большое и черное. Должно быть, собака.
Как хорошо, что я уже
Неумело укачивая малыша, сделала шаг к подъезду. Может, Артем Сергеевич просто сумасшедший. Или у него со слухом и зрением плохо. Да мало ли причин.
От осознания, что с ребенком разбираться придется самой, снова захлестнул страх.
— Я, пожалуй, пойду…. — буркнула, проскальзывая мимо.
— Точно нормально все? Давай я позвоню…
— Нет-нет, все хорошо. Извините, — перебила его, частя по ступенькам.
С малышом на руках особенно не побегаешь. Но когда он кричит во все горло — это прибавляет скорости. Того и гляди, из квартир начнут выскакивать соседи и ругаться.
На последний пятый этаж забралась без приключений, да и ребенок под конец пути наконец успокоился. Дверь квартиры я не закрыла — отлучалась всего на минуту. Сейчас это было очень кстати, с найденышем на руках вертеть ключи в руках было бы неудобно. Зашла, сбросила обувь. И встала посреди коридора, не зная, что делать дальше.
— Вот тут я и живу… — произнесла рассеянно.
Может быть, он замерз? Голодный? Неизвестно, сколько пролежал так в коробке. Все мысли были о том, где в такой ранний час можно взять смесь, как ее приготовить, какой фирмы брать… Или лучше ничего не давать ребенку, сразу звонить в скорую? Вдруг сделаю только хуже?
А как можно удостовериться, что он не переохладился?
Больше всего меня сейчас душила обида от того, что родная мать посмела выкинуть ребенка. Он оказался не нужен, и она обрекла его на смерть от холода и голода среди мусора. А может, и собаки задрали бы, он же беззащитный такой...
На краткое мгновение вновь вспомнила свои неудачные попытки самой стать мамой…
Вздохнув, решительно вошла в гостиную. С полок над телевизором на меня, лукаво улыбаясь, взирала фотография с выпускного, свежая и беззаботная девушка, так разительно отличающаяся от той вечно занятой женщины, что неприветливо смотрит теперь из зеркала.
Осторожно положила малыша на диван. Развернула пеленку, в которую он был замотан — под ней оказался подгузник на липучках с логотипом фирмы и забавным зверьком.
Малыш был вполне чистым, ухоженным, разве что цвет кожи слегка отдавал желтизной. Хотя, может, это он просто такой смуглый. Нос пуговкой, маленький трогательный ротик. Глаза большие, круглые, серо-голубые. Разрез даже напоминал чем-то мой, но мои глаза были зелеными.
Я отлепила липучки, заглянула. Мальчик.
Кажется, подгузник был чистым и сухим, поэтому застегнула липучки обратно. Значило ли это, что ребенок пролежал в коробе недолго? Или он просто до такой степени
Найденыш неумело задергал ручками, глядя куда-то перед собой и словно не замечая меня.
— И кто же тебя такого оставил? — протянула я, еле сдерживая подступающие слезы жалости и сострадания к малышу.
Нужно было звонить в скорую.
Вот только тревога и подозрения, поселившиеся после слов соседа, никуда не делись. Умом я понимала, что вот он — ребенок, живой, настоящий и вполне осязаемый. Скорее всего, это бывший участковый сошел с ума на старости лет, а не я. Вот только червячок сомнений не давал просто взять и набрать короткий номер.
А ведь малыш может быть болен, мало ли — схлопотал переохлаждение или имеет какие-то врожденные пороки, из-за которых от него и отказались, а я сейчас стою рядом и ничего не делаю.
Вздохнув, я наконец сдалась и решила сначала проверить себя. Долго не могла открыть камеру на мобильном. Руки тряслись, пальцы отказывались слушаться. В конце концов, с третьей попытки сфотографировала находку, а затем отправила фотографию подруге, недавно переехавшей в другой город вместе с семьей.
Буквально через полминуты раздался звонок:
— Привет, Аня, — торопливо поздоровалась я, — хорошо, что ты уже не спишь.
— Марина, ты опять? — без предисловий начала она меня отчитывать. — Сколько раз я тебе говорила, тебе надо отпустить ситуацию. А ты вместо этого специально памперсы покупаешь и фотки делаешь?
— В смысле, «памперсы»?.. — опешила я.
— Думаешь, я твой диван не узнала? Я же тебе давала телефон психолога. Сходи к ней. У нее большой опыт работы с теми, кто не может оправиться после прерывания беременности, — услышала я тяжелый вздох на том конце трубки.
Обида и раздражение вспыхнули мгновенно, почти злость. Из-за этого следующая фраза получилась резковатой:
— Нет, я в порядке… Извини, я просто хотела спросить, что ты видишь на фотографии.
— Памперс я вижу, причем использованный. Это у тебя после гостей от кого-то осталось? Ивашкина в гости приходила с дочкой? — Аня тоже начала злиться и повышать тон. — Серьезно, если ты думаешь, что это будет, как визуализация, исполнять желаемое, то это так не работает. В твоем случае надо просто переключиться.
— Ага, хорошо. Спасибо. Я поняла, — и, не дослушав, что она хотела сказать еще, я отключилась.
Памперс, значит… Я снова открыла фотографию на телефоне. С дисплея мобильного на меня смотрел мой найденыш. Похоже, кто-то действительно спятил. Или я, или весь остальной мир.
Села на диван и зябко обхватила себя руками.
— Что же ты за чудо такое? — я осторожно погладила малыша по макушке кончиками пальцев. Жидкие светлые волосики были очень мягкими.
Потом спохватилась. Я с улицы, у меня даже руки не помыты, а я ребенка трогаю. Но разве можно такого кроху одного на диване оставить? А вдруг упадет?