Крылатый воин
Шрифт:
После Нового года случилось два приятных события: компания «Доу кэмикал» выплатила солидные дивиденды и Алиса обнаружила, что беременна. Благодаря второму, тема получения полного высшего образования отпала сама собой, а благодаря первому, я купил самолет «Фиат-Г55» по кличке «Чентауро (Кентавр)». Это был итальянский истребитель с немецким двигателем, произведенный в Турине семь с половиной лет назад. С самолета сняли три двадцатимиллиметровые пушки и два крупнокалиберных пулемета. Без них, как сообщалось в объявлении, он разгонялся до семисот километров в час и забирался на высоту семь тысяч метров за восемь с половиной минут.
Объявление о продаже самолета я увидел случайно в итальянской газете «Гадзетта делло спорт», которая
Я съездил на машине вместе с Алисой. Надо было преодолеть всего сто восемьдесят километров. На границе Франции и Италии находился небольшой погранично-таможенный пункт — каменное здание и два шлагбаума, которые обслуживали две пары типов в темно-серо-синеватах фуражках и длинных плащах с петлицами на воротнике. Тот, который был на нашей полосе дороги, увидев американский номер на автомобиле, помахал напарнику, чтобы поднял шлагбаум, и показал мне, что могу проезжать. Возможно, они воевали на стороне Муссолини и теперь заглаживали вину или просто шестерили перед новыми хозяевами Европы.
Техника на продажу находились на заброшенном военном полевом аэродроме неподалеку от Генуи. Гражданского в городе пока нет. Самолеты — два транспортника и истребитель — стояли в длинном деревянном ангаре, у которого не было передней стены. Судя по латкам на крыльях, все три успели повоевать. На истребители были опознавательные знаки Республики Сало.
Это марионеточное государство создали немцы в сентябре сорок третьего года. После того, как в июле союзники высадились на Сицилии, итальянские фашисты решили, что пора подпрыгивать и переобуваться. Они арестовали Муссолини и подписали мирный договор с США и Англией. В ответ отряд Отто Скорцени выкрал у них свергнутого диктатора, а немецкие войска заняли север и центр Италии вместе с Римом, оставив перевертышам сельскохозяйственный юг страны. В городе Салонаходилась фактическая столица нового государства, откуда и пошло насмешливое название.
Присматривали за техникой лейтенант итальянских ВВС — молодой человек с пижонскими усиками на узком смуглом лице, явно окончивший военное училище после войны — и три солдата, вооруженные автоматами «маб-38» компании «Беретта».
— Хотел бы испытать истребитель в воздухе, — сказал я лейтенанту, который восхищенно скалился Алисе, демонстрируя узкие желтоватые зубы, включая все жевательные.
— У вас есть летная лицензия? — спросил он, ненадолго отвлекшись от увлекательного занятия.
— Капитан ВВС США, — коротко ответил я.
— Надо оплатить топливо. За полчаса десять тысяч лир, — потребовал он.
Я дал ему купюру такого достоинства. Итальянские банкноты в пять и десять тысяч лир пока слабо похожи на те, что будут через какое-то количество лет. Это полоски розовой бумаги, на которых прямоугольник другого цвета (у первой серо-синего, у второй темно-розового) с еле заметными женскими головами в профиль по краям, а в центре номер, номинал цифрами и текстовое сообщение, что это билет Банка Италии такого-то достоинства. На реверсе только номинал цифрами и слово «Лир».
— Принести парашют? — спросил итальянский лейтенант.
— Парашют придумал трус, — сообщил я, заставив его улыбнуться и мне.
Солдаты выкатили самолет из ангара. Я залез в кабину, осмотрелся. Обычный набор манометров,
— Синьор капитан настоящий ас! — похвалил итальянский лейтенант, позабыв ненадолго о моей жене.
Мы прокатились в центр города к зданию аукционного дома «Ил Джиглионе» на площади Святого Матео, расположенного рядом с дворцами двух Дориа, Джорджо и Лимбы, и домом третьего, Андреа, который был в шестнадцатом веке прославленным адмиралом. В довольно холодной комнате пожилой сопливый итальянский клерк записал меня на аукцион по продаже истребителя, принял двести тысяч итальянских лир наличными, выдал расписку, предупредил, что шаг аукциона будет в сто тысяч лир. Пока что я первый и единственный участник торгов.
— А если никого больше не будет? — поинтересовался я.
— Это уже будут третьи торги. На предыдущие объявления никто не откликнулся, поэтому снизили цену сперва с пяти до трех, а теперь до двух миллионов. Так что отдадут вам по стартовой цене, а если откажетесь, продадут по цене металлолома, — объяснил он.
Мы с Алисой прогулялись по старой Генуе, посмотрели Дворец Дожей и другие, принадлежащие частным лицам. Пообедали на узкой улице Гарибальди в ресторане без названия. Скорее всего, какое-то название он все-таки имел, но вывески нигде не было. Все и так знают, что это за место. Лучшей рекламы не придумаешь. В Монако никого не удивишь итальянской кухней, но здесь нам подали великолепных ачуга (анчоусов) во фритюре, мескию — густой суп из бобов, фасоли и пшеницы, пасту с кальмарами и зеленым соусом песто и мороженое с апельсинами. Вино было местное белое «Верментино». В счете, кроме заказанных блюд, оказались графы «сервировка», «хлеб» и «обслуживание», причем последний составлял шестую часть общей суммы в пятьсот пятьдесят лир на двоих. Не те деньги, чтобы переживать, но мне стало интересно, что это за прибавки? Официант, не смутившись, объяснил, что первая графа — это доплата за скатерть и салфетки, от которых мы не отказались, вторая — за посуду для хлеба, соли, перца, а могли бы на столешницу положить и насыпать, и третья — чаевые ему и хозяину заведения. Добавил официанту пятьдесят лир за честный ответ.
159
На аукцион поехал один на поезде, отходившем в шесть сорок утра, хотя Алиса предлагала отправиться вдвоем на машине, на которой она потом вернется одна. У нее есть права и какой-никакой опыт вождения на трассе и в Монако. В Марселе пока за руль не садится, потому что там, по ее мнению, слишком много машин, которыми управляют исключительно кретины. Я сказал, что теперь нас трое, и рисковать сразу двумя не согласен. Жена отнеслась к этому очень серьезно. Первая беременность — это так ответственно. В вагоне первого класса поезда «Монте-Карло-Генуя» по обе стороны центрального прохода были двухместные мягкие диваны, обтянутые бордовой тканью. На левой были повернуты по ходу поезда, на правой — в противоположную. Проходы между ними широкие, можно вытянуть ноги. Во втором классе диваны били такие же, но проходыуже, а в третьем — деревянные. Со мной ехала пожилая супружеская пара и парень с девушкой, решивший пустить ей пыль в глаза или продать дым, как говорят итальянцы, потому что, судя по одежде, в одиночку ездил в третьем классе. Старики сели впереди, чтобы быстрее доехать, молодежь — на задний диван, чтобы им никто не мешал, а я посередине, чтобы не слышать ни тех, ни тех.