Крыло Люцифера
Шрифт:
— О, мой образ жизни научного отшельника нравится далеко не всем, — со смехом сказал ей профессор. Они шли по саду, полному цветов и низких кустарников, с маленьким прудом посередине, а затем — через залитые солнцем поля направились к краю одного из обширных лесов, примыкающих к владениям профессора. Ландшафт был просто восхитителен — изящный и очень английский, и Кэтрин поняла, отчего именно здесь любил он черпать вдохновение.
— Разумеется, все тридцать пять акров мне ни к чему. Я не принадлежу к кругу землевладельцев. Купить столько земли меня побудила грустная эволюция деревни, в которой я жил последние десять лет и наблюдал, как она, еще живая, уничтожалась: деревню просто смели с лица земли, словно там пронеслась орда Чингисхана.
Профессор всегда говорил так — элегически, подумала Кэтрин. Он рассказывал о древних узах, связывавших людей, их землю и времена года, и о горькой потере этих уз, и оттого кое-кто из научных сотрудников посмеивался над ним. Когда он привлек в Оксфорд последователей зеленого движения, которые время от времени приезжали повидаться с ним, руководитель научной группы назвал его местным гуру и потешался по этому поводу за «высоким столом». [3] Но Кэтрин всегда считала профессора очень миролюбивым и необычайно добрым человеком.
3
«Высокий стол» в столовой колледжа для профессоров и членов совета, как правило, находится на небольшом возвышении.
Кэтрин вспомнила, как они спустились к речке и сели на берегу, слушая негромкое журчание воды. Профессор скинул туфли. Ей показалось едва ли не комичным наблюдать, как видный ученый болтает ногами в воде.
— Вы взгляните: повсюду на планете перспектива одна и та же. Леса вырубают, болота осушают. Загрязнение среды носит характер пандемии. Ежедневно исчезают сотни видов, магнитное поле Земли меняют в полном неведении, к каким последствиям это может привести. Озоновый слой, защищающий все живое от солнечного ультрафиолета, стремительно истончается; и в самом воздухе, которым мы дышим, все меньше и меньше кислорода и больше углекислого газа — яда, отравляющего нас и подогревающего планету. Почему мы делаем это? Потому, что приговорены к идее экономического прогресса, а наши социальные учреждения абсолютно не способны даже распознать проблему, не то что решить ее. Просто надо иметь достаточно воображения и уметь жертвовать многим. Ты попробуй водичку, доченька, так здорово — не передать!
И Кэтрин, улыбаясь, скинула обувь, сняла носки и опустила босые ноги в воду. Он был прав: так приятно вода ласкала кожу. Да, она, конечно, приезжая, американка, сказала она, поэтому очень важно учитывать и местные обычаи.
— Вот именно! Вы сами убедитесь, насколько это важно! Такой чудный жаркий выдался денек, вы должны насладиться им сполна! — воскликнул профессор.
— Однако чтобы ответить на все эти вопросы, — продолжил он, вновь став серьезным, — мы должны понять, что наше индустриальное общество, с могущественными как никогда учреждениями, с его неизменной тягой к росту и новым технологиям, все более и более упускает из виду, какими должны быть истинные цели жизни. Необходимо очнуться и осознать: именно сама структура нашего общества позволяет возникать всем этим скоплениям силы — агломерациям, отнимающим жизнь у самих себя, которые есть нечто большее, чем сумма своих составляющих. Нашим стремлением сегодня, в двадцать первом веке, должна быть неизменная уверенность в
Кэтрин, сидя с ногами, опущенными в ласкающую прохладой воду и вглядываясь в убегавшие за горизонт поля, поняла, о чем он.
— Ну, я, наверное, наскучил вам, — вздохнул профессор. — И нам пора попить чайку. Какой ужас: заманить новенькую студентку к себе в жилище, а затем трещать без умолку, даже не предложив передохнуть!
Так, не обуваясь, они пошли через высокую траву по краю луга и вернулись в сад, смеющиеся и беззаботные.
— Я ожидала совсем другого, когда мне объявили, что еду в Оксфорд. Спасибо вам, профессор.
Внезапно Кэтрин будто выдернули из ее светлых воспоминаний в страшную реальность сегодняшнего дня: в дверь кабинета кто-то громко постучал…
6
В панике Кэтрин спрятала записку в портфель, а карты сложила в стопку и сунула под пачку документов на столе. Затем, глубоко вздохнув, подошла к двери и открыла ее. У порога терпеливо дожидался высокий темноволосый симпатичный молодой мужчина. Он улыбнулся ей и протянул руку. Голос его был мягким и доверительным:
— Здравствуйте, я доктор Джеймс Рутерфорд — мы с вами как-то раз встречались на коктейле у ректора. Я преподаю классицизм в колледже Брэйсноуз.
Кэтрин немного растерялась. Лицо его явно было ей знакомо: не много в университете таких лихих молодых педагогов, — хотя, возможно, она все еще пребывала в состоянии шока и была не готова к нормальному дружескому общению. Так и не придумав, что делать дальше, она распахнула дверь, и Рутерфорд шагнул в комнату. Он выглядел обеспокоенным и, прежде чем Кэтрин успела что-то сказать, проговорил:
— Мне только что рассказал привратник, я очень сочувствую вам. Просто не верится…
От его слов напряженность Кэтрин чуть спала, она вздохнула и помотала головой. На мгновение она забыла о картах и записке.
— И не говорите… Ужас какой. Я…
Оба помолчали секунду, затем Рутерфорд объяснил цель своего прихода.
— Простите. Я совсем не хотел вторгаться. Привратник сказал, что вы здесь, и я просто хотел спросить, может, вам известно чуть больше о случившемся. Могу ли я вам чем-то помочь?
Кэтрин вернулась к столу. Заметив, что уголок карты чуть торчит из-под бумаг, она постаралась встать так, чтобы гость ничего не заметил.
— Нет, спасибо… Это страшный удар, и даже несмотря на то, что я была его самым близким другом, знаю не больше вашего. Для меня все случившееся загадка. Притом лишенная всякого смысла.
Рутерфорд по-прежнему неловко мялся у самой двери.
— Он пригласил меня, мы на днях договорились о встрече. С профессором я едва знаком, то есть видел его по телевизору, конечно, читал его книги, но виделись мы только раз. Мне было очень лестно получить от него записку с предложением встретиться… Еще он написал, что очень хочет послушать мое мнение кое о чем… Знаете, я, пожалуй, пойду, извините меня. Просто все так странно, мне он показался счастливым человеком…
Он повернулся было уходить.
Кэтрин размышляла: «А может, Рутерфорд все-таки сможет помочь. Может, ему удастся распознать древние карты. Ведь он же ведущий классицист».
Рассудок ее, страстно ищущий разгадку тайны, ухватился за первый же шанс. Попытка не пытка — что она теряет?
— Постойте… Вообще-то вы можете мне помочь.
— О да, конечно… Я попробую… Что надо сделать? Может, мне позвонить его друзьям на факультете и сообщить им?
Она медлила в нерешительности.
«Могу я ему доверять? Совпадение ли, что именно на сегодняшнее утро профессор назначил ему встречу, или это какая-то зловещая игра?»