Крылом к крылу
Шрифт:
Совместная боевая работа сблизила людей, спаяла их в единый крепкий коллектив. Тесное содружество истребителей и бомбардировщиков до минимума сократило потери. Мы стали меньше терять людей в бою.
Сам Голубов был частым гостем в дивизии. Наши летчики уже стали считать его окончательно своим. Нет Голубова, и будто кого-то не хватает. Однако наступило время, когда 261-му авиаполку пришлось с ним временно расстаться. [32]
Правда, на небольшой срок, но все же.
Однажды меня вызвали к аппарату. Говорил генерал-майор авиации Пронин -
– Принимайте гостей, - сообщил он.
– Дивизии придается эскадрилья истребителей «Нормандия». Познакомьте летчиков с обстановкой на фронте, с приемами вражеских асов. С этого дня у вас будет своя охрана, - засмеялся в трубку генерал.
– А как же Голубов?
– спрашиваю я.
– Придется временно разлучиться, - пошутил начальник штаба армии.
– Ничего не поделаешь - война. Сегодня к исходу дня на «ЛИ-2» ждите людей, не входящих в состав французских экипажей, - техперсонал, переводчиков. Постарайтесь создать им приличные условия. Всего хорошего.
Из штаба я вышел совсем обескураженный. Шутка сказать - к вечеру прилетит одна партия французов, к утру жди вторую, а времени для создания им мало-мальски приличных условий всего ничего. Однако ждать не приходится. Сажусь в свой «ПО-2» и лечу из Кондрова в Полотняный завод, на аэродром Дымченко. У него условия для размещения гостей лучше, чем в других полках дивизии.
Полк Маркова стоял тогда недалеко от разбитого фашистами города Юхнова, полки Осипенко [33] и Гаврилова - возле сожженных деревень Фатьяново и Адуево, а полк Костяева - в некотором отдалении от фронта готовил к бою молодые экипажи, прибывающие на пополнение.
Известие о прибытии французов Василий Иванович воспринял с обычным для него спокойствием.
– Что ж, если надо принять - примем, если надо научить, как бить фашистов, - научим. Были бы хорошие люди. На войне всем места хватит.
Он тут же вызвал командира батальона аэродромного обслуживания подполковника Шевченко и приказал ему подготовить для размещения гостей два домика на опушке леса.
– Тут им будет удобнее всего, - объяснил он, - и самолеты рядом, и до столовой рукой подать. А наших переведем в крестьянские дома, там тоже неплохо.
Летчиков не пришлось долго уговаривать о переселении. Узнав, что домики передаются французским товарищам, они быстро собрали пожитки и перебазировались на место нового расквартирования.
В оставшиеся до вечера часы солдаты привели домики в порядок - помыли полы, внесли железные койки, застелили их солдатскими одеялами. Наши официантки, связистки тоже внесли свою лепту в общее дело. Откуда-то были добыты [34] снарядные гильзы, сделаны бумажное цветы. На окнах повисли беленькие занавески. И все это за каких-нибудь два-три часа. Вот уж, поистине, если русский человек захочет принять гостей, то сам расшибется в доску, а примет по-настоящему!
– Кому-кому, а нашему АХО приезд гостей только на пользу, - смеялся Дымченко, проверяя работу хозяйственников.
–
Солнце уже садилось за зубчатой кромкой дальнего леса, когда на укатанную тяжелыми катками взлетно-посадочную полосу опустился «ЛИ-2». Он привез первую партию французов. Первым, кто представился мне, был врач, - среднего роста, веселый блондин с типично русским лицом, При более близком знакомстве выяснилось, что он действительно наш соотечественник. Его родители в свое время эмигрировали во Францию. Там рос и учился доктор Лебединский.
– Мон колонйль!
– возбужденно восклицал он, крепко пожимая мне руку.
– Как я рад! Ах, как я рад, что мне посчастливилось вместе с вами защищать свою Родину от врага!
Доктор отчаянно мешал русские слова с французскими. Но от этого они не теряли своего обаяния.
Остальные французы были не менее возбуждены [35] как теплой встречен, так и тем, что прибыли, наконец, на фронт. Им в достаточной степени надоело сидеть в далеком Иваново и заниматься боевой подготовкой вместо того, чтобы сражаться за честь Франции.
Утром, на следующий день, ни свет ни заря, на аэродром Полотняного завода опустился знакомый всем «ПО-2» командующего воздушной армией генерала Худякова.
– Приехал проверить, как тут подготовились, - смеясь, говорил он, стягивая с рук большие кожаные краги.
Но никто не поверил в проверку. Все знали, что не этот вопрос поднял генерала в такую рань в воздух. Ему самому хотелось встретить молодых патриотов сражающейся Франции.
Мартовский день выдался наредкость чудесным. Легкий морозец и по-весеннему сверкающее солнце, высоко в небе бегут на запад кучевые облака. В ожидании гостей мы стоим на опушке леса и всматриваемся вдаль.
Долгое время горизонт пуст. Наконец, кто-то кричит:
– Летят, летят!
Возбуждение на земле нарастает. Как-то произойдет встреча? Сумеют ли обе стороны сразу найти тот общий язык, установить рабочий контакт, так необходимый при совместной боевой работе на фронте? Что из себя представляют [36] французские летчики? Эти и многие другие вопросы, видимо, мучают не одного меня.
Но вот уже все видят французов. Они летят тройками - позвонно. Пять звеньев. На подходе к аэродрому они смыкают ряды и летят плотным строем. Сейчас отчетливо видны национальные цвета французского знамени - синий, белый, красный, в которые окрашены коки советских «яков».
«Сомкнутый строй в условиях фронта! Что это, лихость, мальчишество или высокое мастерство, помноженное на уверенность в том, что в, любой момент этот строй мгновенно распадется и стремительные «яки» бросятся в атаку», - думаю я и недовольно хмурюсь.
– Нет, смотрите, какие молодцы эти французы!
– слышу рядом голос Худякова.
– Черт побери, но это просто здорово. Мастерский почерк. Везет вам, Сергей Павлович!
Не знаю, повезет, или нет. Но пока придраться в летном мастерстве гостей не к чему. И я любуюсь вместе со всеми.