Крылья для скрипки

Богатые витрины большого супермаркета манили изобилием продуктов. Гоша голодными глазами осматривал все это богатство сквозь промерзшее стекло. Живот урчал с самого утра, напоминая о скудном питании. Утром, наспех, он выпил стакан чая «Белые ночи», кто пил – знает, закусил корочкой хлеба, посыпанного сахаром и все. Пробегал весь день налегке и сейчас к вечеру суетился подгоняемый жутким недоеданием. Нервно дергаясь в инстинкте добывания пищи.

Созерцание сытой жизни всегда приводило его в неистовое чувство жалости к себе. Самые элементарные потребности

своего жалкого существования, такие как еда и сон были для него роскошью.

Звонкая мелочь брякала в кармане. Он знал, что там лежит ровно сто шестьдесят пять рублей восемьдесят копеек.

Голод был его извечным другом. Самым верным и преданным. Даже если Гоша хотел остаться наедине сам с собой, тот тащился рядом, то и дело, напоминая о себе.

Подумал. Замер. Сделал шаг. Взялся за дверную ручку и дернул на себя. Пакет молока, две сосиски и булка с маком – его сегодняшняя добыча. Уже хорошо, почти праздник!

Он нищий и стыдится этого.

Возле мусорных баков на углу возился бомж. Гоша прошел мимо, стараясь не замечать человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию. Он почему-то не верил, что эти бездомные достойны, быть равноценными членами общества. Их жизнь скатилась под откос лишь потому, что они бухают, колются и ведут асоциальный образ жизни. И все, что они заслужили – это отбросы в которых они копаются

Сделал еще пару шагов. Невидимая сила не позволила ему двигаться дальше.

Стоп! Прозрачный шлагбаум медленно опустился перед самым носом. Ох уж, эти заморочки совести! Обернулся. Бомж по-прежнему увлеченно перебирал внутренности пластикового контейнера.

К этому времени мороз крепчал, показывая себя во всей красе. Жгучие колючки низкой температуры с азартом взялись за обработку всего живого, теплого.

Сверху из воздуха пришел голос:

– Убогие к убогим.

– Я не такой!

– Такой, такой, – издевался голос.

– Ладно. Что ты хочешь?

– Милосердия.

В душе у Гоши давно не было любви к ближнему, как завещали божьи заповеди. Он утратил веру, оставляя место лишь инстинктам самосохранения.

– Дядь!

Бездомный притворился глухим. Все так же увлечено занимался своим ничтожным делом по исследованию мусорки, даже не повернувшись на оклик.

– Эй! Глухой что ли?

Гоша напрасно рассердился. Его реалистичный ум не предполагал, что скоро станет участником настоящего чуда.

Всякому человеку, даже самому отвратительному и несносному, на жизненном пути уготован ангел, защищающий его. При этом неизвестно какой облик он может принять. Иногда это юная красавица, иногда – несмышленый малыш или неопрятный старик. Внешний вид обманчив, потому что ангел все равно выполнит свою миссию. С яростью зверя он будет биться за спасение не только тела, но и души. И самое сильное оружие в этом случае – светлые помыслы, добрые слова.

Гоша подошел к бездомному ближе, стараясь привлечь его внимание. Пожилой мужчина в драном грязном пальто, шапке ушанке неизвестного меха, ежился от ветра, то и дело, согревая руки своим дыханием. Он дрожал от

холода и голода и, по всей видимости, находился на грани отчаяния, поскольку занимался постыдным занятием.

Гоша даже в страшном сне не мог допустить, что однажды может оказаться в подобной ситуации. Это унизительно, вместе с тем, позорно для любого человека: вместе с крысами рыться в остатках испорченной еды, уподобившись им.

Его ранимая натура не вынесла отвратительного зрелища:

– Вот, возьмите! – протянул юноша пакет с продуктами.

Пусть сегодня он останется без ужина, зато будет спать спокойно.

Бомж поднял глаза, всхлипнул. Его беззубый рот изобразил что-то наподобие улыбки.

– Это мне? – переспросил он.

– Вам.

Трясущимися руками старик ухватил пакет, прижал к груди.

– Спасибо!

По его морщинистому лицу скатилась негаданная слеза, оставляя мокрый след.

Гоша стащил с шеи шарф и обмотал нищего. Внезапный порыв.

– Так теплее будет!

Зачем он так? Ведь этот древний шерстяной друг с ним уже пятый год. Немодный, жалкий, но такой родной. С сожалением он смотрел на уже свершившийся подарок.

– Я тронут! – вымолвил бомж, похлопывая Гошу по плечу, – вы замечательный молодой человек, дай бог здоровья!

– И вам того же.

Уже хотел уйти, но взгляд остановился на коченеющих стариковских пальцах, скрюченных артритом.

Снял перчатки.

– Не возьму, – откликнулся нищий.

– Почему?

– Ваши руки – ваше богатство. Нужно их беречь!

– Откуда… знаете?

Гоша запнулся. Небесного цвета глаза старика блеснули яркой искрой. Жуть взяла.

– Иди Генрик! Ты обязательно станешь великим музыкантом. Не опускай рук. Нет таких преград, которые ты теперь не преодолеешь!

У парня от удивления раскрылся рот. Окружающая действительность понеслась вокруг него с неимоверной силой. Закружилась голова. На краткий миг он потерял сознание.

Бомж исчез, будто его и не было. Гоша стоял посреди тротуара, осознавая, что на этом месте еще минуту назад стояли мусорные баки. Сейчас на этом месте ничего не было. Улица полностью видоизменилась, зашумела в своей обыденной суете с обилием прохожих, спешивших по делам. Лишь он, онемевший, ошарашенный, оцепенел от страха.

Что же это было? Видение? Мираж. А может, просто он сходит с ума? Неприятные догадки вновь его вернули к реальности, исключая наличие мистического начала.

Это имя! Гоша скрывал его со всей тщательностью. Только паспорт выдавал его в те редкие моменты, когда требовалось подтвердить свою личность. В идеале – нужно было его поменять, вычеркнуть из памяти. Ни кому в голову не придет увязывать его настоящее «Генрик» с величием композитора, жившего когда-то давно, в позапрошлом веке. Ему одному было известно это, но не мог, же он доказывать это каждому знакомому, объяснять битый час о величии и уникальности, легче оставаться Гошей. Вряд ли кто-то оценил бы оригинальность, с которой родители подошли к выбору имени, дарованного на всю жизнь.