Крылья Феникса; Введение в квантовую мифофизику

Ирхин В. Ю.

Все дело в том, что получить смысл, установить, что есть на самом деле, нам удается, если мы построим для этого текст... Текст есть то, что соединяет... Текст есть нечто, посредством чего мы читаем что-то другое. Текст есть нечто, посредством чего мы читаем событие;

Мы имеем дело, скажем так, с трагической конечностью человека. Дело в том, что мы не можем -- поскольку мы конечны, у нас нет бесконечного времени -- встретиться эмпирически со всем тем, что создано для нас. Не можем -потому что пространство нашей жизни ограничено, даже географические возможности ограничены... Есть что-то, что действует против человеческой ограниченности и против человеческой конечности. Такими действующими инструментами являются те вещи, которые я назвал текстами;

Нет таких механизмов, которые сами по себе обеспечивали бы, чтобы красота длилась, свобода длилась, и т. д. Каждый раз мы своим усилием и риском должны воспроизводить. Но есть инструмент, который помогает человеку в этом усилии. Такой помощью в усилии является текст (в широком смысле слова).

События

и символы, описанные в Священном писании (все же точнее -- сам текст Писания) задают ту систему координат, в которой мы можем описывать наш жизненный (в том числе и прежде всего -- внутренний!) опыт, траектории, по которым мы движемся. Важно понимать: то, что происходит с Христом, или Иудой, или Иовом -- происходит с нами. И лучше бы (имея в виду, скажем, опыт Иова или, не дай Бог, ситуацию Иуды) пережить это только метафорически и символически, в своем сознании. Текст дает нам такую возможность, компенсируя конечность человеческого существования. Жизнь слишком коротка, чтобы ограничивать себя заданной свыше судьбой (а то и возможным тупиком); когда-то нужно подумать и о личной свободе. Формальное благочестие и смирение здесь теряют свое значение. Тому, кто, понял и освоил Писание, ничего уже не страшно -- ни в земной жизни, ни в запредельной реальности.

Он породнен был с морем. И когда

он эту хлябь воочию увидел,

он вмиг узнал ее: он ей владел,

входя в моря Священного Писанья

и катакомбы вечных архетипов.

(Х. Л. Борхес. Герман Мелвилл)

ГЛАВА 10.

Правое и левое: дуализм знания и понимания

Видя петуха,

помнить о курице -

вот вещь глубочайшая, способная

вместить весь мир.

(Дао Дэ Цзин 28)

Данный Н. Бором анализ принципа дополнительности сыграл важнейшую роль в обсуждении философских и даже теологических вопросов, связанных с развитием физики, в том числе и потому, что создал прецедент обсуждения гуманитарных проблем учеными-естествоиспытателями. С другой стороны, конкретная аргументация, использованная им при формулировке и развитии принципа дополнительности, как представляется, может быть существенно дополнена с учетом новейших достижений как в лингвистике, так и в психологии. Прежде всего следует учесть, что классический характер языка, подчеркиваемый Бором, не означает классического характера сознания, или психики как целого. Значительная часть содержания психики не может быть вербализована, то есть выражена средствами обыденного языка. Эти вопросы стояли в центре внимания философии Л. Витгенштейна и являются стержнем многих современных направлений гуманитарной мысли:

Решение жизненной проблемы мы замечаем по исчезновению этой проблемы. (Не потому ли те, кому после долгих сомнений стал ясен смысл жизни, все же не в состоянии сказать, в чем состоит этот смысл).

В самом деле, существует невысказываемое. Оно показывает себя, это -мистическое.

(Л. Витгенштейн. Логико-философский трактат, 6.521-- 6.522)

Ранние трактовки структуры человеческой психики и, в частности, способов, которыми человек обрабатывает информацию, используют представление о двух сигнальных системах (И. П. Павлов). Вторая сигнальная система связана с речью; интересно, что у человека по сравнению с другими приматами (у которых, в противоположность большинству млекопитающих, резко доминирует зрение, а не слух или обоняние) усилена роль слуха, в особенности при восприятии речи. В последнее время более адекватным нейрофизиологическим языком для описания бинарности человеческой психики принято считать функциональную асимметрию полушарий головного мозга; при этом левое полушарие (у правшей) заведует логикой, речью, счетом, анализом, а правое -- восприятием целостных образов. Очень грубо это соответствует второй и первой сигнальным системам у Павлова. Два полушария не обязательно понимать буквально (анатомо-физиологически), но скорее следует рассматривать как две психические подсистемы, две проекции реальной работы мозга. Чересчур буквальные привязки психологии к нейрофизиологии, пожалуй, вообще опасны (мы можем оказаться в положении человека, пытающегося понять содержание телепередач, исследуя транзисторы, из которых состоит телевизор). Тем не менее, представление о бинарной структуре психики чрезвычайно плодотворно; ради простоты мы даже сохраним термины левополушарный и правополушарный, понимаемые в указанном выше смысле.

И вкусы, и запросы мои -- странны, -

Я экзотичен, мягко говоря:

Могу одновременно грызть стаканы -

И Шиллера читать без словаря.

Во мне два я, два полюса планеты,

Два разных человека, два врага:

Когда один стремится на балеты -

Другой стремится прямо на бега.

(В. Высоцкий)

Интересное и содержательное обсуждение гуманитарных аспектов проблемы можно найти в книге Вяч. Вс. Иванова Нечет и чет (Вяч. Вс. Иванов. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. 1. М., 1999). Впрочем, надо понимать, что слово бинарность является чересчур грубым для описания реальной структуры личности.

Какое-то короткое время я видел знакомого мне Гарри... Но не успел я его узнать, как он распался, от него отделилась вторая фигура, третья, десятая, двадцатая, и все огромное зеркало заполнилось сплошными Гарри или кусками Гарри, бесчисленными Гарри, каждого из которых я видел и узнавал лишь в течение какой-то молниеносной доли секунды.

(Г. Гессе. Степной волк)

Все поколения

в пространствах трех измерений и все стадии роста одной-единственной личности, услышал он рокот волн, не более чем воплощения вечного праобраза в безмерном пространстве. Каждый представитель уходящих в глубь веков поколений -- сын, отец, дед и так далее -- и каждый человек в разном возрасте -- младенец, ребенок, подросток, мужчина -- лишь одна из фаз этого вечного праобраза, зависящая от смены угла сознания или умозрительного плана. Рэндольф Картер в любой год своей жизни, Рэндольф Картер и его предки, люди и их предтечи, земляне, жители иных планет -- только фазы абсолютного, вечного Картера вне времени и пространства. Различие этих призрачных проекций вызвано сменой угла и рассечением праобраза планом сознания. Малейшее изменение угла могло превратить сегодняшнего ученого мистика в ребенка, каким он был много лет назад, превратить Рэндольфа Картера в колдуна Эдмунда Картера, бежавшего в 1692 году из Салема в Аркхем, затерявшийся между высокими холмами, или в Пикмена Картера, который в 2169 году отразит натиск монгольских орд, собирающихся завоевать Австралию; превратить Картера-человека в выходца с двойной планеты Кифа-мил, некогда вращавшейся вокруг Арктура, в далекого пращура, жившего на той же планете Кифа-мил или в Стронти за пределами галактики, в четырехмерный летучий разум в старом пространственно-временном континууме или в растительный мозг будущего со зловещей радиоактивной кометы, и так далее в бесконечном вращении.

(Г. Ф. Лавкрафт. Врата серебряного ключа)

В настоящее время предложены различные карты личности, начиная с достаточно простых фрейдовских (Ид, Эго, Суперэго) и кончая сложнейшими построениями современной трансперсональной психологии С. Грофа и др., являющейся, в свою очередь, развитием аналитической психологии К. Г. Юнга; см., напр., книги С. Грофа За пределами мозга (М., 1992) и Психология будущего (М., 2001), К. Уилбера Никаких границ (М., 1998), Р. А. Уилсона Психология эволюции (Киев, 1998), Е. А. Торчинова Религии мира. Опыт запредельного (СПб, 1998), а также нашу книгу Уставы небес. Впрочем, двоичный базис, видимо, является самым естественным. Одно из возможных толкований очень глубокого и важного (и, разумеется, многозначного, как всегда в Писании!) евангельского изречения Да будет слово ваше: да, да, нет, нет, а что сверх этого, то от лукавого (Мф. 5:37) -- указание на фундаментальную бинарность мироздания. Здесь же, впрочем, можно увидеть и намек на восточную четверичную логику, которая содержит еще две возможности и да, и нет; ни да, ни нет. В пифагорейской традиции двойка символизировала различие, неравенство, все делимое и изменчивое (см. Порфирий. Жизнь Пифагора 48-- 52). Во всяком случае, возникает сильный соблазн связать корпускулярно-волновой дуализм квантовой механики с двойственностью левополушарного (корпускулярного) и правополушарного (волнового) сознания.

Важно подчеркнуть, что оба этих аспекта могут быть выражены средствами языка. На первый взгляд, это утверждение может показаться странным, так как, во-первых, речевые центры находятся (у правшей) в левом полушарии, а во-вторых, язык по своей структуре дискретен -- основан на атомах (фонемах), число которых в реальных языках колеблется в не очень широких пределах -- от 10 до 80 (см. цитированную выше книгу Вяч. Вс. Иванова). Однако в действительности, наряду с дискретным, язык в принципе способен описать и непрерывное путем удлинения слов: по аналогии с построением иррациональных чисел как сечения рациональных, т. е. бесконечных десятичных дробей, между двумя любыми словами можно вставить промежуточное по значению (например, с помощью сравнительных наречий).

Если бы все то, что на земле из деревьев, -- перья [для письма], а морю, кроме него, помогли бы еще семь морей, не иссякли бы словеса Аллаха!

(Коран 31:26)

Это прекрасно понимали физики Бор и Гейзенберг. В. Гейзенберг в своей уже цитированной книге диалогов Часть и целое приводит со слов Н. Бора следующее примечательное рассуждение:

Разумеется, у языка есть эти черты своеобразного парения. Мы не знаем в точности, что означает слово, и смысл говоримого нами зависит от связи слов в предложении, от контекста, в котором произносится фраза, и от сопутствующих обстоятельств, которые невозможно даже перечислить полностью... Так обстоит дело в обычном языке, тем более -- в языке поэта. И до известной степени то же относится к языку естествознания. Именно в атомной физике природа снова учит нас, сколь ограниченной может оказаться область применения понятий, которые прежде казались нам совершенно определенными и бесспорными... Представители позитивизма, конечно, правы, когда они... предостерегают нас от опасности размывания языка строгих формулировок. Но они мало учитывают при этом, что мы в естествознании можем в лучшем случае только приблизиться к этому идеалу, но никогда не достичь его.

Далее в этом диалоге Бор дает прекрасный образец неклассического использования языка: Смысл жизни заключается в том, что не имеет смысла говорить, что жизнь не имеет смысла.

Возвращаясь к боровскому принципу дополнительности и к корпускулярно-волновому дуализму, можно отметить явно правополушарный характер образа волны. Приведем характерное высказывание известного философа и психолога:

Мы живем в эпоху, когда логика балансововой ведомости, логика производства вещей распространилась на жизнь человека. Люди и вещи равно стали экземплярами... Как мы можем сказать нет философии, идеалом которой является жизнь, основанная на принципах компьютера -- без волн, без чувств, без страстей?