Крылья Феникса
Шрифт:
— Наконец-то мы одни, — улыбнулся мой дух-дева самой соблазнительной улыбкой. Ни один мужчина не смог бы устоять. Кроме этого, разумеется. От Хананель не скрылся вызов, брошенный из-под полуприкрытых злотых глаз.
Сейчас я не могу рисковать, жизнь Данте все же для меня дороже, а он обязательно вмешается затей я здесь драку со своим врагом. Но и отказать себе в удовольствие подразнить сталемордого не силах. Он так очаровательно злится… Бальзам на мои раны.
— Думаешь, я не позаботился об этом после того, что уже видел? — оскалился он, поигрывая медальоном
— Ты все равно умрешь, — промурлыкала я, медленно подходя к нему.
Надо признать, асур опешил от такого поведения. Он стоял и смотрел, как дева охватывает его шею изящными руками. Медальон сильно жегся, но не сделать гадость было выше моих сил. Девушка оказалась ниже асура на полторы головы, но, приподнявшись на цыпочки, смогла поцеловать его в подбородок.
— Ты заплатишь мне за все, милый, — заявила я так, как будто говорила нечто ласковое, интимное, сексуальное. Одна его рука непроизвольно легла мне на талию и прижала к твердому как металл телу. Даже сам асур был удивлен своим действиям. Ну, а я получала удовольствие. — Ты сдохнешь, как последняя тварь, а твоей кровью я полью могилы тех, кого ты у меня забрал. Голову же насажу на самый высокий шпиль Серебряного града.
Меня пронзил клинок, но я лишь усмехнулась — что значит для воплощенного духа рана, нанесенная холодным металлом. Тихонько рассмеявшись, я с удовольствием вампира провела губами по его горлу. Затем взмах крыльев отнес его в одну сторону, а меня в другую. Обратившись в феникса, я выскользнула из дома.
Приходить в себя мне пришлось уже в подвале, на руках испуганного Данте. Как только я соизволила открыть глаза, он облегченно вздохнул и прижал к себе еще сильнее.
— Малыш, больше никогда так не делай.
Оказалось, что без сознания я пролежала минут пять. За это время Данте, по его словам, уже начал седеть, а Хананель с отрядом успел сбежать, на что я была не в обиде.
Как только мы выбрались из подвала, я поспешила на кухню. Поздно! Кровь по-прежнему заливала весь пол, а Марфа была мертва. Упав рядом с ней, я зарыдала в голос.
Эта тварь забрал ту, чьей жизнью я бы ни за что не рискнула, кто была столь добра ко мне. На ее добром, красивом после смерти лице отразился ужас и недоумение. Она не знала, за что ее убивают, не знала, зачем асурам нужны мы, не знала, что сегодня ее настигнут аидовы псы. Она лишь приняла нас, лишь заботилась о своих детях и никому не желала зла. А теперь Марфы, женщины, для которой душа была важнее плоти, больше не было на этом свете. И я ничем не могу отплатить ей за эту великую жертву.
И во всем виновата лишь я одна.
Ненавижу, ненавижу эту несправедливую злодейку-судьбу. Чем я провинилась? Чем провинилась Марфа? Да, я пошла против богов, я стала невестой демона, я обманывала, обкрадывала, убивала, но ни разу во зло. Я платила по счетам, я старалась откупиться добрыми делами. Неужели боги решили, что жизни упырей и вурдалаков, злобных ведьм и колдунов, убийц и подонков дороже хоть дня жизни этой
— Лилит, — позвал меня демон, нежно касаясь щеки.
А я обожгла его ненавидящим взглядом, прекрасно понимая, что Данте мне не враг, да только гнев сильнее.
— Почему ты помешал мне? Ты позволил убить ее.
— Я не мог рисковать тобой, мой ангел. Мы бы с ними не справились. Хананель один раз уже продемонстрировал нам свою силу. Твоя жизнь слишком дорога, чтобы рисковать ею.
— Ах, моя жизнь. А ее жизнь ничего не значит?
— Я спасал ту, кто мне дороже. Твоя жизнь бесценна.
— И чем же она отличается от жизни Марфы?
— Ты будущая Владычица Царства Варуны, — ледяным тоном заявил Данталион, именно так. — Ты наша надежда. Ты невеста Наследника.
Скажи он что-то другое, скажи, что любит меня, и я бы успокоилась. Но нет.
— А не пошел бы он куда подальше! Могу нарисовать карту до Тантраса. Не хочу больше ни видеть, ни слышать — ни его, ни вас. Проваливайте из моей жизни. Все, что вы можете, это только разбивать ее, уничтожать все, что я так долго создавала. Вы забрали мой дом, мою жизнь, вы врываетесь без спроса и переворачиваете все с ног на голову. Я ненавижу вас.
Слезы жгли глаза и бередили разорванное сердце. От внутренней боли я даже не сразу заметила, что происходит. Как медленно материализуются мои силы, как крепнет их воля, как со стонами вырывается наружу боль. А когда я это поняла — стихии уже метались повсюду, поднимая в воздух не просто пыль, а отрывая от пола доски и сметая предметы. Буря нарастала. Я уже ничего не чувствовала, не понимала, не видела. Лишь эта буря, эта сила…
И вдруг крепкая пощечина хлестнула меня по лицу, словно раскаленной сковородой ударили.
— Прекрати это немедленно, глупая девчонка!
Синие глаза просто почернели от гнева и ярости.
От неожиданности я отшатнулась. Данте больно схватил меня за плечи и пару раз тряхнул.
— Ты маленькая избалованная дурочка, привыкшая думать только о себе. Больше никогда не смей пользоваться этим заклинанием. Ты даже не понимаешь, что делаешь, эгоистичный ребенок.
Я упала на пол, как сломанная кукла. Сказать, что мне было плохо, это не сказать ничего. Меня разве что не выворачивало наизнанку от осознания собственной глупости и едва не совершенной ошибки.
Заклинание Джахим, Заклинание Адского Пламени. Да оно бы разнесло все на расстоянии ближайших трех-пяти километров, погубив жителей деревни, саму деревню, меня, Данте и вообще каждого, кто на свою беду находился бы неподалеку. И правда эгоистичная дура, нервная идиотка, ведьма припадочная.
По щекам текли слезы, уже промочившие весь перед рубашки, а я все никак не могла остановиться, столько накопилось во мне боли, жалости и презрения к самой себе.
От дальнейшего самобичевания меня отвлек тихий голос моего синеокого демона, скорбной статуей стоявшего у окна.