Крылья крепнут в бою
Шрифт:
Неплохо... Не зря прыгали за борт вражеские матросы. Сторожевик взорвался и через пару минут затонул. Два корабля из восьми ушли на дно, третий горит. Нужно добивать остальных, нужно срочно повторить налет до наступления темноты.
Подлетая к Ханко, я заметил, что все наши пушки, в том числе и зенитные, ведут огонь по артиллерийским позициям врага: помогают летчикам безопасно приземляться. И неплохо помогают...
Мой доклад обрадовал командование гарнизона, и мы получили задание сделать еще один вылет до наступления темноты.
Вылетели в том же составе. Обнаружили только
22 октября гитлеровцы объявили о том, что полностью овладели островом Даго. Наши войска до конца выполнили свой долг перед Родиной, стояли до последнего солдата, до последнего патрона. Слава им и вечная память. Но главная сила, закрывающая проход фашистскому транспортному и боевому флоту в Финский залив, на подступы к Ленинграду, оставалась в наших руках. Мощные батареи Гангута и острова Осмусар вместе с минными позициями представляли собой непробиваемый щит.
Враги с каждым днем усиливали артиллерийский огонь по аэродрому Ханко. Взлетать и садиться все труднее и опаснее, но обстановка требовала систематических данных авиаразведки, и надо было бить плавсредства противника, пытающегося контрдесантами сбросить наших бойцов и моряков с вновь захваченных островов.
24 октября Овчинников и Лазукин возвращались с разведывательного полета. Вслед за ними к западной части полуострова подошли две "чайки".
На этот раз посты ВНОС сработали точно и дали сигнал на аэродром о том, что "чайки" чужие. Я и Татаренко взлетели. Ведомый у меня прекрасный. Он одинаково хорошо владеет и самолетом и оружием, все хорошо видит, понимает замысел ведущего, действует храбро и умно.
Навстречу, чуть мористее, летели две "чайки". Вражеские? Очевидно... Наша пара на аэродроме. Все же в лобовую атаку я не пошел. Сделал боевой разворот, присмотрелся - и сомнения рассеялись, на самолетах чужие опознавательные знаки. "Чайки" бой не приняли - уходили на восток под защиту своих зениток. Сближение шло медленно. Еще две-три минуты - и они в зоне своего заградительного огня с земли.
Иду точно в хвост врагу. Выпускаю два РС-82. Один разрыв - между верхней и нижней плоскостью, второй - метрах в пяти сзади, "чайка" разлетается в щепки,
Татаренко, обгоняя меня, ведет огонь из пулеметов по ведущему самолету. Тот, сбавляя скорость, идет со снижением. Очевидно, поврежден мотор. Перед самолетом Татаренко разрывается сразу более десятка зенитных снарядов, тянутся трассы спаренных и счетверенных "эрликонов". Татаренко прекращает преследование.
Пока они переносят огонь на меня, успеваю дать длинную очередь с дистанции двести метров. Строенная трасса прошила вражеский самолет, но одновременно зенитный разрыв тряхнул
После этого боя и до конца пребывания на Ханко вражеских "чаек" мы больше не встречали.
Кончался октябрь. Начинались частые снегопады. Долгими вечерами мы сидим в бетонном летном общежитии или лежим с открытыми глазами на двухъярусных койках. В памяти как бы заново проходят воздушные бои, штурмовки, видятся лица погибших боевых друзей. Но о чем бы ни думал, мысли неуклонно возвращались к близким и родным, оставшимся в осажденном Ленинграде, где голод, обстрелы и бомбежки косят десятки тысяч людей...
Да еще вести о нависшей над Москвой опасности отдаются во всем теле холодным ознобом.
Утром 30 октября политинформация (а они устраивались ежедневно) началась раньше обычного. Она имела огромное значение и превратилась в митинг личного состава. Капитан Бискуп зачитал письмо гангутцев защитникам Москвы, подготовленное политотделом и командованием. полуострова Ханко. Вот его текст:
"Дорогие москвичи! С передовых позиций полуострова Ханко вам героическим защитникам советской столицы - шлем мы пламенный привет.
С болью в душе узнали мы об опасности, нависшей над Москвой. Враг рвется к сердцу нашей Родины. Мы восхищены мужеством и упорством воинов Красной Армии, жестоко бьющих фашистов на подступах к Москве. Мы уверены, что у ее стен фашистские орды найдут себе могилу. Ваша борьба еще больше укрепляет наш дух, заставляет нас крепче держать оборону Красного Гангута.
На суровом скалистом полуострове в устье Финского залива стоит несокрушимая крепость Балтики - Красный Гангут. Пять месяцев мы защищаем ее от фашистских орд, не отступая ни на шаг.
Враг пытался атаковать нас с воздуха - он потерял сорок восемь "юнкерсов" и "мессершмиттов", сбитых славными летчиками Бринько, Антоненко, Белоусовым и их товарищами.
Враг штурмовал нас с моря - на подступах к нашей крепости он потерял два миноносца, сторожевой корабль, подводные лодки, торпедные катера и десятки других кораблей, устилая дно залива трупами своих солдат.
Враг яростно атаковал нас с суши, он и тут потерпел жестокое поражение. Тысячи солдат и офицеров погибли под ударами гангутских пулеметчиков и стрелков. Мы отразили все бешеные атаки отборных немецко-фашистских банд. В кровопролитных боях мы заняли еще семнадцать островов.
Теперь враг пытается поколебать нашу волю к борьбе круглосуточной канонадой и шквалом минометного огня. За четыре месяца по нашему крохотному полуострову фашисты выпустили больше трехсот пятидесяти тысяч снарядов и мин.
В гнусных листовках враг то призывает нас сдаться, то умоляет не стрелять, то угрожает изничтожить до единого. Льстит нам, заискивает перед нами гитлеровский холуй барон Маннергейм, уговаривая сложить оружие и сдаться. Он называет нас в своем обращении доблестными и храбрыми защитниками Ханко.