Крылья крепнут в бою
Шрифт:
Он кивнул, не поднимая глаз.
– Как командир ограничусь на первый раз внушением. Любовь - это хорошо, она войне не помеха, и танцы нужны для душевного и физического отдыха, да и выпить иногда не возбраняется. Только, дорогой юноша, нужно знать время, место и меру, это золотое правило - не терять головы, - сказал я вконец поникшему забияке и отпустил, приказав привести себя в порядок.
Утром прилетели на учебно-тренировочном самолете УТ-2 два летчика в звании майоров: заместитель командира бригады Катков и старший инспектор авиации флота Котов. Они имели приказание командира бригады взять в полку два самолета Ла-5, выполнить здесь несколько полетов
Хотя и не положено обсуждать решение старших, но я не выдержал, высказался:
– В полку переучивается тридцать летчиков, а самолетов двадцать; может быть, лучше вам взять самолеты из нового поступления? Перелеты с аэродрома на аэродром можно делать и на Ут-2.
Первым отреагировал инспектор. Его маленькая фигура медленно повернулась, он принял начальствующий строгий вид и сказал отрывисто:
– Ваше дело, товарищ капитан, - он сделал ударение на слове "капитан", - выполнять приказания. И научитесь уважать старших!
Меня снова будто дернули за язык:
– Жаль, что старших я встречаю только на земле, но вы меня не совсем правильно поняли... Впрочем, берите самолеты, но во избежание неприятностей в воздухе советую поговорить с инженером Николаевым и с кем-нибудь из летчиков, они расскажут, какими приборами, рычагами и кнопками нужно пользоваться на земле и в полете на новой для вас машине.
Тут подключился и Катков.
– Вы лучше бы доложили о поведении молодых летчиков, а не учили нас, как летать на новых машинах. Что у вас вчера произошло?
– наконец задал он давно ожидаемый мною вопрос.
– О вчерашнем проступке летчиков я доложил командиру и начальнику политотдела бригады. Приказано наказать их своей властью, что и сделано все пятеро на два дня отстранены от полетов, да еще комсомольская организация даст им хорошую трепку, - сообщил я Каткову.
– Таких мер взысканий в уставе нет, товарищ Голубев, вам по должности положено устав знать.
– Не все положения устава на войне годятся, - возразил я, - нам тут виднее, какое наказание лучше воздействует.
И, чтоб прекратить разговор, принявший неприятный оборот, я попросил разрешения уйти на аэродром руководить полетами.
Весь день я думал о предстоящем вылете на Ла-5 двух начальников, не имеющих достаточной наземной подготовки. Что их гонит на это нарушение летных законов? Желание первыми прилететь на фронт на новом истребителе? Ну что же, им виднее, а нам труднее.
Следующий день начался с самостоятельных вылетов гостей. Первым вырулил на старт Катков. В динамике раздался взволнованный голос:
– Разрешите взлет!
– Взлет разрешаю - я "Сокол", - ответил я позывным наземной радиостанции аэродрома. Но все же подсказал: - Советую убрать шасси после первого разворота.
– Понял, спасибо!
– ответил Катков. Сделав над аэродромом три круга, он зашел на посадку. Скорость на планировании летчик завысил. Пришлось дать команду - уйти на второй круг. Второй и третий заходы тоже были неудачными, и лишь после решительного требования снизить скорость планирования Катков посадил истребитель благополучно.
Через пять минут к старту быстро рулил инспектор.
– Лихо рулит начальник, - сказал стоявший со мной рядом финишер и поднял вверх красный флажок.
Не обращая внимания на предупредительный знак финишера, самолет, резко развернувшись,
– Я ноль-пять, взлетаю!
Летчик, да еще инспектор, обязан знать, что разрешение в учебных полетах дает только руководитель полетов независимо от должности и звания. Поэтому и я, отступив от правил, сказал в микрофон:
– На взлетной препятствий нет!
Взревел мотор, самолет рванулся вперед с резким разворотом влево, но летчик, виляя по курсу, все же удержал общее направление и начал круто набирать высоту.
В полете, как и в жизни, начнешь с малого нарушения, закончишь большим. Вместо того чтоб зайти на посадку после трех полетов по кругу, инспектор пролетел над стартом на высоте 30 метров, сделал боевой разворот, потом несколько восходящих "бочек" и начал заходить на посадку. Расчет был неточен, самолет шел с "промазом", к тому же с не полностью выпущенными посадочными щитками.
– Ноль-пятый, уходите на второй круг! У вас щитки не полностью выпущены, - передал я по радио.
Но летчик не ответил. Самолет продолжал снижаться. Пришлось команду повторить.
– Ноль-пятый, уходите на второй крут, посадку запрещаю!
– Не мешайте!
– послышался ответ.
Больше половины аэродрома осталось позади, самолет на большой скорости чиркнул колесами о землю, сделал "козла" высотой метра четыре, пролетел до конца аэродрома и вновь серия "козлов" с падением на левое крыло. Пни, камни и сугробы снега за пределами рабочей площадки посадочной полосы разломали самолет. К счастью, целой осталась кабина, а летчик отделался ушибами.
Когда мы на автостартере подъехали к месту аварии, инспектор сидел на снегу, не снимая парашюта. Вид у него теперь был совсем не начальственный. Первым к нему обратился врач. Котов не ответил, лишь расстегнул лямки парашюта, затем поднялся и, хромая, пошел в сторону штаба полка.
Инженер Николаев осмотрел разбитый самолет и, покачав головой, сказал:
– В рубашке родился майор...
А вечером нам стало известно, что инспектор выписал в штабе полка литер и уехал в Ленинград поездом. Авария, нарушение дисциплины образумили майора Каткова, он выполнил несколько полетов по кругу, в зону на технику пилотирования и отправился на боевом самолете в Кронштадт. Потом до нас дошли слухи, что и его постигла неудача. При посадке в конце аэродрома самолет колесом попал в колдобину, винт зацепил за мерзлый грунт и самолет на некоторое время вышел из строя.
Во время полетов на боевое применение (воздушные стрельбы, учебные воздушные бои, бомбометания) и в наземной подготовке, особенно в тактике, стала проявляться излишняя самоуверенность пилотов: дескать, на Ла-5 легко одолеть фашистские "мессеры" и "фокке-вульфы".
В сражениях на И-16 нам помогали побеждать высокий моральный дух, стремление к наступательному бою, высокая выучка и новизна в тактике. Сохранились ли они сейчас? Половина летчиков - новички, да и перерыв в боевых полетах около двух месяцев. Несколько безуспешных вылетов здесь на перехват разведчиков говорили о некотором снижении боевитости и у "стариков". К тому же, в середине марта 2-я эскадрилья, оставшаяся в Кронштадте, провела два тяжелых боя, в которых понесла серьезные потери. В этих боях получили ранения комэск Цоколаев и командир полка Борисов. Он с перебитой правой ключицей кое-как выбрался из кабины горящего самолета и спасся на парашюте. Все эти события требовали от нас усиления боевой выучки.