Крылья мужества

Санд Жорж

— Не шевелитесь, подождите меня!

Но это было напрасно. Тяни-влево или не расслышал его слов или не мог устоять против напора волны, только он протянул свои длинные руки к Хромуше и в одну минуту исчез в волнах, пенившихся вокруг скалы. Хромуша стоял на другой скале, на которую взобрался, чтобы перевести дух, с минуту он пробыл в нерешительности, мысль о возможной смерти оледенила его ужасом. В такие минуты соображают быстро. Он понял, что если попробует спасти портного, обезумевшего от страха, тот вцепится в него, как пиявка, не

даст ему плыть, и оба они утонут.

Погибнуть так внезапно, такой ужасной смертью, когда он был еще так молод и жизнь так много сулила ему в будущем, казалось ему ужасным. Да и стоил ли портной, чтобы подвергаться из-за него такой опасности? Он был очень злым, дурным человеком! Нет, нет! подобная попытка была бы только бесполезной жертвой, безумием!

Все это мелькнуло в голове Хромуши с быстротою молнии; вдруг он услыхал энергический и нежный напев своих старинных друзей, крылатых морских духов: “Раскрой крылья, раскрой твои крылья! — пели эти ласковые голоса, — мы здесь!”

И Хромуша почувствовал, как раскрылись его крылья — широко-широко, как крылья морского орла, и он прыгнул в пенящиеся волны. Он сам не помнил, как удалось ему схватить портного посреди ослеплявшей его пены, как он боролся с ним, с нечеловеческим усилием выплыл из огромной волны, которая несла его в открытое море, как, наконец, добрался до Большой Коровы и в изнеможении упал подле портного, который лежал без чувств.

Ему казалось, что все это случилось во сне; Хромуша был теперь образованный человек, но в эти минуты он твердо верил, что обязан был своим подвигом духам-покровителям, и никто не разубедил бы его.

— Благодарю вас, мои возлюбленные! — вскричал он, проворно поднявшись на ноги.

Затем он перевернул портного навзничь, головою вниз, для того чтобы у него вытекла вода изо рта, из носа и из ушей и принялся изо всей силы тереть его. Тяни-влево вздохнул наконец и минут через пять пришел в чувство и начал орать во все горло, так как все еще задыхался. Он был как безумный и хотел снова броситься в воду, чтобы добраться вплавь до берега. Хромуша сильно ударил его ладонью, что окончательно привело его в чувство.

— Да не бойтесь, верьте мне, — сказал он, когда портной в состоянии был понимать что-нибудь. — Через минуту вся вода отхлынет отсюда, и мы дойдем до берега посуху. Мне удалось отогреть вас немножко, если же вы опять озябнете теперь, то умрете.

Тяни-влево послушался и через четверть часа сидел уже на берегу перед грудой горевшей сухой травы, которую Хромуша набрал на берегу, в тех местах, куда не доходил прилив. Подкрепив силы хлебом, который дал ему добрый мальчик, Тяни-влево рассказал, как, несмотря на то, что боялся моря, попал на Черную Корову.

— Надо тебе признаться, — сказал он, — что я мало зарабатывал моим ремеслом, и с того дня, как увидел у тебя на шапке три дорогих пера, только и думал о том, как бы открыть, где водятся эти редкие птицы. Мне случалось видеть, как они летают над этим проклятым

утесом и вокруг него, но у меня недоставало духа взобраться. Я могу ходить и лазить довольно проворно и ловко, но Господь Бог не одарил меня храбростью. У меня недоставало решимости ни залезть на утес, ни продать, как ты, душу черту.

— Господин портной, — сказал Хромуша, подавая ему тыквенную бутылку, наполненную сидром, — выпейте несколько глотков, это освежит вашу голову, что, кажется, будет не лишним, только дураки верят в чертей, а что касается до того, что я, как вы говорите, продал душу черту, то я должен заметить вам, нисколько не желая оскорбить вас, что вы врете.

Портной был и большой драчун, но он видел, что имел дело не с робким малым, и потому опустил голову и пробормотал извинение:

— Мой милый Хромуша, — сказал он, — я обязан вам тем, что составляю еще украшение здешнего мира, за это вас станут благословлять и наши красавицы.

— Так как вы умны и острите сами над своей особой, — сказал Хромуша, — то я прощаю вас.

Но портной говорил это не шутя. Он воображал, что очень хорош собой, и очень серьезно стал уверять, что женщины находят его очень любезным и стараются наперерыв завладеть его сердцем. Тут с Хромушей сделался такой сильный припадок смеха, что он упал навзничь, схватившись за бока, и заколотил ногами по земле. Портному было это очень досадно, но он не смел выказать свою досаду и продолжал свой рассказ.

— Меня сгубили мои похождения, — сказал он, — смейтесь, сколько угодно, но тем не менее, это истинная правда, что я уехал отсюда по желанию одной вдовы, которая хотела выйти за меня замуж. Она говорила мне, что богата, и я уже было согласился жениться на ней, как вдруг узнал, что у ней нет ни гроша за душой, она даже не могла заплатить за меня какой-то пустой должишко в трактире. Я, разумеется, отказался от нее и отправился обратно в здешние края; желудок мой и кошелек были пусты, а в душе моей была смерть. Я остановился у булочника в Виллере и был принужден попросить у него ломоть хлеба, чтобы не умереть с голода. Булочник рассказал мне, что вы продали барону Платкоту на три тысячи экю перьев квикв и что он взял вас к себе в услужение и сделал вас своим наследником. По крайней мере здесь ходят такие слухи. Тогда я задумал во что бы то ни стало добраться до квикв и набрать их перьев.

Надо было поспеть сюда к утесу до рассвета, когда они улетают с берега. Я вышел из Виллера в полночь и думал, что приду к Черным Коровам еще до прилива, но надо полагать, что или часы у булочника отстают, или я выпил липшего; булочник умный человек, он любит образованных людей и, когда мы с ним беседовали вечером, очень усердно потчевал меня сидром. Словом, не знаю, что тому виной: сидр ли, часы ли, или может быть сам черт, который замешался в это дело, только меня застиг морской прилив еще в темноте, и волны унесли меня на эту скалу, где я погиб бы без вас.