Крылья Победы
Шрифт:
И вот этот, с позволения сказать, человек сидел здесь, и его глаза вопрошающе смотрели на Жукова, прославленного советского маршала. Георгий Константинович встал и спросил фашистского фельдмаршала:
— Имеете ли вы на руках акт о безоговорочной капитуляции, изучили ли его и имеете ли полномочия подписать этот акт? — В голосе Жукова, во всем его облике угадывалась беспощадная суровость к врагам и торжество победителя.
Когда перевели вопрос на немецкий язык, Кейтель повел себя как-то нервно: он то вставлял монокль в глаз, то опускал его. Штумпф сидел сумрачный, уставившись взглядом в одну точку и не шевелясь. Худощавый
— Да, изучили и готовы подписать его, — бесцветно, безжизненно сказал Кейтель, поправляя монокль.
Маршал Жуков спросил:
— Готова ли делегация подписать акт?
— Готова, — ответил фельдмаршал и вынул из бокового кармана ручку.
Сразу вокруг стола немецких представителей образовалась стена фотокорреспондентов, и первым оказался наш Роман Кармен. Чем отличался он от других? Все другие советские и западные корреспонденты были с ручными киноаппаратами, а у Кармена киноаппарат на треноге. Этот аппарат был не очень удобен, но Кармен, как хозяин, занял первое место и никого не пропускал вперед. Но тут произошло неожиданное.
Когда Жуков спросил: «Готова ли немецкая делегация подписать акт о безоговорочной капитуляции?» — и это перевели Кейтелю (переводчик стоял с другой стороны стола недалеко от секретаря), то он выразил свою готовность. Секретарь подошел и положил на стол перед Кейтелем один, экземпляр для подписи. Тут поднялся председательствующий Жуков и, показывая рукой на столик, приставленный к середине стола президиума ниже возвышения (для стенографисток), чеканя каждое слово, медленно и властно сказал:
— Акт о безоговорочной капитуляции Германии подписать здесь!
Секретарь сразу взял со стола текст, Кейтель остался с повисшей рукой. Ему перевели сказанное Жуковым, хотя и без перевода жест Жукова был ясен. Кейтель как бы заколебался. Ему опять перевели. А секретарь уже подошел к тому столику, на который указал Жуков. Кейтель встал, чтобы идти к маленькому столику, и только тут дошло до фотокорреспондентов, что позиции надо менять. Поднялась кутерьма, толкучка. Все старались запечатлеть момент первой подписи немецкими фашистами акта о безоговорочной капитуляции. Фотообъективы были нацелены на большой стол, пришлось поворачивать «фронт», и наш Кармен остался со своей треногой позади всех. Выручил его помощник — добрый молодец, чуть ли не до потолка ростом, своим мощным плечом раздвинул толпу, прошел вперед, и Кармен с аппаратом опять стал первым. Видимо, этот помощник носил кассеты и тут как раз пригодился. Это было так комично, что мы все засмеялись, несмотря на царившую торжественность в зале.
Кейтель, стушевавшись, подошел к столику, сел, жезл ему явно мешал, но расставаться с ним он, видимо, не хотел. Наконец он положил его на — стол и, вставив монокль, стал читать документ. В зале назойливо стрекотали киноаппараты. Наконец Кейтель картинно, словно играя хорошо отрепетированную роль, подписал акт. Секретарь отложил его в сторону и не спеша подал следующий экземпляр.
На лице у Кейтеля трудно разобрать что-нибудь кроме самодовольства. Казалось, что он с такой же легкостью подписывал и эти документы, и жестокие директивы об уничтожении советских людей. Наконец готовы все экземпляры. Кейтель сбросил монокль, торжественно взял жезл и медленно возвратился к своему месту за столом немецкой делегации.
Зал с ненавистью смотрел на этого холеного спесивого
Адмирал Фридебург не то разбитый, подавленный, не то больной. Он еле дошел до столика. Ему дали ручку, он, не глядя, подписал документ, встал и так же беспомощно возвратился на свое место.
Секретарь положил документ перед Жуковым. Маршал по очереди подписал все экземпляры, затем поставили свои подписи главный маршал авиации Теддер, генерал Спаатс. и генерал Делатр де Тассиньи. Процедура подписания окончена.
Жуков поднялся и приветливо что-то сказал Теддеру, затем обменялся несколькими фразами с генералами Спаатсом и Тассиньи и, повернувшись в зал, сказал:
— Немецкая делегация может удалиться.
Я заметил, что, когда он говорил, в зале мгновенно устанавливалась тишина, замолкали даже назойливо-развязные западные корреспонденты.
Комендант четко подошел к немецкой делегации: поднялся Кейтель, за ним остальные, и уполномоченные фашистского рейха направились к выходу. Штумпф показался мне нелюдимым, Фридебург — безразличным, тщедушным человеком, Кейтель, как актер, пытался что-то изображать, но у него ничего не выходило. Зато когда я посмотрел на их адъютантов, то у одного из них на глазах были слезы.
Когда увели из зала немецкую делегацию, Жуков поднялся, поздравил всех с победой.
— Дорогие друзья, — сказал он, обращаясь к генералам и офицерам, — нам с вами выпала великая честь. В заключительном сражении нам было оказано доверие народа, партии, правительства вести доблестные советские войска на штурм Берлина. Это доверие советские воины, в том числе и вы, возглавлявшие части и соединения в сражениях за Берлин, с честью оправдали. Жаль, что многих нет среди нас. Как бы они порадовались долгожданной победе, за которую, не дрогнув, отдали жизнь!..
Это был торжественный момент. Все поднялись, кричали «ура», бурно аплодировали.
А время приближалось к рассвету. В зале накрыли столы, и примерно через полчаса после заседания начался прием в честь победы и подписания безоговорочной капитуляции. Здесь уже наша сторона была очень многолюдной — на приеме присутствовали все командармы и члены военных советов армий.
Жуков провозгласил первый тост за победу, за глав союзных правительств, за народы наших стран. Он говорил взволнованно, с подъемом. Затем прозвучали тосты за армии и командование союзников. Теддер провозгласил тост за правительство Советского Союза и за советский народ.
Затем Жуков стал провозглашать тосты за рода войск и за присутствующих. Первый — за авиацию. Мне кажется, он это сделал потому, что справа и слева от него сидели авиаторы — Теддер и Спаатс, но тост он говорил главным образом за нашу авиацию.
— В Берлинской операции участвовало около восьми тысяч самолетов, авиация бомбила перед сухопутными войсками каждый метр, она как бы ковром покрывала весь путь, но ковер этот был очень жестким для врага, а командовал авиацией на нашем фронте вот этот молодой человек, — и показал рукой на меня. Я поднялся. Он тепло сказал о летчиках и их огромном вкладе в победу.