Крылья Победы
Шрифт:
Оказывается, Березовский выполнял правый штопор, ввел в него самолет на большой скорости, и фигура не получилась. Очевидно, у него еще не было опыта. В последующем он прекрасно штопорил. И с правым штопором вполне справлялся.
Раньше на Р-1 никаких фигур пилотажа не разрешалось делать, так как считалось, что самолет не выдержит перегрузки и развалится. Позже в части поступило указание обучить летчиков на Р-1 в первую очередь штопору. В нашем отряде мастером высшего пилотажа был мой командир звена Яков Полищук. Он передал свой опыт мне и моему однокашнику по Каче Василию Титову. Талантливый и требовательный был командир.
Воспитательный эксперимент Павлов провел блестяще. Все сомнения,
Вечером, прощаясь с нами, Павлов еще раз подчеркнул:
— Вот так и летать всем, как первые двое. И не бояться. Сами видели, самолет выходит прекрасно из штопора после восьми витков на высоте ста метров. Надо учиться летать смело, точно и уверенно.
Следует признать, что в те годы много внимания уделялось воспитанию у летчиков мужества, решительности, находчивости. Так было не только в нашей бригаде, а во всей военной авиации.
Одной из форм проверки летной выучки служили воздушные парады. Первый из них, в котором мне довелось участвовать, готовился в 1927 году в честь десятилетия Октябрьской революции. Наша авиационная бригада базировалась в Серпухове и носила громкое имя «Наш ответ Чемберлену». Центральный аэродром столицы не мог вместить всех участников парада, к нам в Серпухов посадили эскадрильи из Украинского военного округа. Тренировки прошли хорошо. Воздушный парад ожидался внушительный, но не состоялся из-за плохой погоды.
Вечером 8 ноября весь летный состав был приглашен в Большой театр. В президиуме — члены правительства и Политбюро. Председательствовал Михаил Иванович Калинин. Был доклад о развитии авиации, работе Общества друзей Воздушного Флота. Потом выступили представители авиапромышленности и летчики. Слева от М. И. Калинина сидел И. В. Сталин. В конце встречи он произнес короткое приветствие.
В 1933 году все члены Политбюро, члены правительства во главе с И. В. Сталиным приехали на Центральный аэродром. Летный состав был выстроен у самолетов. И тут Сталин выступил с речью о летчиках. Он говорил о том, что летчик — это концентрированная воля, характер, умение идти на риск. Эти слова понравились всем авиаторам. Очень четко и глубоко был охарактеризован летный труд. Это способствовало поднятию в нашей стране авторитета героической профессии летчика. Агитация партии за овладение летной профессией, призыв в крылатый строй всего отважного, смелого, что было в юном поколении нашего народа, сыграло большую роль в привлечении молодежи в авиацию.
Речь произвела большое впечатление и на авиационных командиров, ибо подтвердила правильность их подхода к воспитанию высоких морально-волевых качеств. Именно смелость и решительность развивали у будущих летчиков наши авиационные школы в Каче, Борисоглебске и другие.
Теперь, оглядываясь в прошлое, мы смело можем сказать, что ставка на развитие у летчиков волевых качеств целиком оправдала себя на войне. Наши воздушные бойцы проявляли неукротимую волю в борьбе с врагом, стремились находить самые верные средства и пути к победе, действовали смело, напористо, решительно.
Я уже рассказывал, как мы начинали воздушные бои на Западном фронте, как даже при численном превосходстве врага наши летчики уничтожали фашистские самолеты.
Так, вспоминая с И. В. Крупским прошлое, мы убеждались, что правильно предвидели, каким
Приближался новый, 1942 год. Я, разумеется, не мог и подумать, что меня ждет близкая разлука с боевыми друзьями, с которыми участвовал в первых наступательных боях под Москвой. Мы готовились отметить новогодний праздник. Вдруг часов в 11 ночи меня вызвали на телеграф. Требовали на переговоры командующий ВВС Брянского фронта генерал Ф. П. Полынин и комиссар ВВС фронта генерал С. Н. Ромазанов. Они передали мне, что я назначен заместителем командующего ВВС Калининского фронта и мне надо 1 января быть в Москве.
Часы скоро должны были пробить двенадцать. Я зашел в дом, где собрались боевые друзья, поздравил всех с Новым годом и сообщил, что получил новое назначение. Погрустили по-дружески о разлуке с начальником штаба И. Л. Власовым, с комдивом И. В. Крупским — у нас было много общего, и так хорошо мы начали вместе воевать…
Получив в Москве предписание, сразу же отправился в Торжок. Приехал туда поздно ночью. Это был мертвый город. Бомбардировками с воздуха гитлеровцы разрушили и сожгли его больше, чем станции Куликово Поле и Волово, где проходил фронт.
С трудом нашел штаб ВВС фронта. Здесь встретился со своим новым начальником генералом Н. К. Трифоновым. На следующий день утром он представил меня генералу И. С. Коневу, командующему Калининским фронтом. Иван Степанович в свое время возглавлял 2-ю Отдельную армию на Дальнем Востоке. Он принял меня радушно, вспомнил, как с инспекцией бывал в нашей авиадивизии, как следил за ратными делами летчиков-дальневосточников в первые месяцы войны на Западном фронте.
Иван Степанович рассказал об обстановке на Калининском фронте, о задачах, которые мы должны решить, чтобы развить успех Московской наступательной операции, о большой роли в этом нашей авиации.
Войска Калининского фронта вели бои на подступах к Ржеву. Там развивались основные события. Чувствовал я себя, словно в родных местах, так как здесь, в этом районе, воевал в 1941 году. Знал каждый населенный пункт, каждую дорогу и радовался, что отсюда мы погнали немцев на запад.
После беседы с И. С. Коневым заглянул в родную 31 авиадивизию. Командовал ею прославленный летчик нашей страны комбриг М. М. Громов, его заместителем был генерал Г. Ф. Байдуков, совершивший вместе с В. П. Чкаловым беспосадочные перелеты и легендарный полет из Москвы через Северный полюс в Америку. Один из полков возглавлял Б. А. Юмашев, напарник Громова по перелету.
Приехал я в штаб дивизии и зашел к командиру. У Громова как раз находились Байдуков и Юмашев. Особенно приятно было встретить Г. Ф. Байдукова: мы с ним вместе учились на Каче летать. Немного подождав, я сказал М. М. Громову, что не собираюсь заниматься делами, а приехал просто поговорить со своими сослуживцами, и отправился к ним. Вспомнили Дальний Восток, прибытие на фронт, успехи и промахи в начале войны. Теплая, дружеская встреча затянулась допоздна.
Вернувшись в штаб ВВС фронта, я узнал об осложнении обстановки. 39-я армия, вышедшая в район Сычевки, вела бой, по существу, в окружении. В таком же трудном положении оказались в районе Ржева части 29-й армии. Авиация должна была помочь окруженным соединениям. Государственный Комитет Обороны создал комиссию по их снабжению. В нее вошли А. И. Микоян, А. В. Хрулев, И. С. Конев. Мне поручили организовать доставку по воздуху оружия, боеприпасов, медикаментов, продовольствия. Полеты намечалось производить с аэродрома Мигалово. Для выполнения этой задачи нам дали шесть авиационных транспортных полков, летавших на самолетах Ли-2, ТБ-3, Р-5 и У-2.