Крылья распахнуть!
Шрифт:
Майор бросил руку на эфес шпаги, но бдительный боцман перехватил его запястье.
– Руку не сломай, ему еще писать… – встревожился Бенц.
– Я ему что-нибудь другое сломаю, – понимающе отозвался боцман. Он давно мечтал подержать за шиворот кого-нибудь из портовой службы.
– Да я скорее поцелую Гергену, чем… – начал было майор. Но ладонь джермийца снова легла ему на горло – легко, без нажима. Карвайс вовремя оборвал фразу.
– Гергена уже прихорашивается, ожидая вашу милость, – улыбнулась Мара.
– Да напишет
– Не спорьте, ваша милость, – сказал Отец мудрое слово. – Хаанса в рудниках надсмотрщики боялись.
Майор издал шипение, но выразить свой протест членораздельно не рискнул.
Тем временем Бенц распахнул окно, сел на подоконник, глянул вниз.
– Внизу сад – и никого. Жаль, высоко…
Райсул тоже глянул вниз:
– Высоко? Это для леташей – высоко? Тут хоть прыгай, хоть иди по карнизу до водосточной трубы и по ней съезжай.
– Да нам-то что… а Лита с Марой?
– И их спустим, капитан!
Тем временем Карвайс, поддавшись на убедительные доводы боцмана, уже сидел за столиком и отвинчивал крышечку серебряной чернильницы.
Не вставая с подоконника, Бенц надиктовал короткие распоряжения: для портовой стражи – не чинить препятствий отлету «Миранды», для оставленного на борту караула – покинуть корабль.
Эрл Джош расписался и был со всей учтивостью связан шнуром от портьеры. Рот ему заткнули манжетами, оборванными с его собственного камзола.
Когда в дверь постучали – еще негромко, удивленно, – команда уже покидала комнату.
Погонщик и юнга прошли по карнизу до водосточной трубы и легко спустились по ней. Райсул и Филин попросту спрыгнули, ловко перекатились по клумбе, сминая цветы.
Еще стоя на подоконнике, илв предупредил женщин:
– Если упадете с карниза – подхвачу. Я не уроню, я не человек.
Мара уверенно дошла до трубы, а Лита оступилась и рухнула вниз. Она и взвизгнуть не успела, как оказалась в крепких объятиях. Филин сказал правду: человек не устоял бы под обрушившейся на него живой тяжестью, а у илва лишь слегка подогнулись колени и согнулась спина.
Дик и боцман спрыгнули последними. Хаанс, поднимаясь на ноги, хмуро сказал:
– Дверь долго не выдержит.
Все разом вспомнили хрупкую, с расписными филенками дверь – и заторопились, на ходу отряхивая одежду и молча взывая к своим божественным покровителям.
То ли все покровители услыхали молитвы, то ли Риэли, божественная циркачка, одарила команду удачей, удержала в воздухе шарики их судеб, не дала им разбиться…
Караул на выходе из губернаторской резиденции успел смениться. Стоящие у ворот стражники не видели, как перед этим вводили «арестованных» леташей. Дик небрежно помахал перед стражниками сложенным листком бумаги с чернильным оттиском перстня-печатки эрла Джоша и буркнул:
– Срочный приказ майора Карвайса!
Хотя
Дворец губернатора возвышался на холме. От него вела длинная, обнесенная ажурной изгородью дорожка на искусственной насыпи, чтобы путь был пологим.
Едва с глаз скрылись ворота с настырным стражником, экипаж «Миранды» перемахнул ограду (дружно перетащив Литу, которая зацепилась подолом за чугунные прутья). И – напрямик, по крутому склону, с валуна на валун, – к морскому берегу.
Илв скинул мешавший ему плащ и легко несся на четвереньках, как огромный кот. Черная повязка на глазах придавала ему безумный вид. Филин мог бы оставить прочих леташей далеко позади, но он держался рядом с Литой, готовясь в любой миг ей помочь. За Мару Филин беспокоился меньше, он знал ловкость подруги.
Но как удирал юнга Олух! Во имя всех богов, как он удирал! Он словно одолжил ноги у горного козла и несся впереди всех, ни разу не оступившись!
В порту обошлось без неприятностей. Бенц готов был приказать швырнуть за борт караульных портовиков, если те заартачатся. Но стражникам вполне хватило бумаги, подписанной майором. Они без пререканий спустились в шлюпку, которую экипаж перед этим нанял на берегу, и отправились восвояси.
Мара в трюме, смирив собственное волнение, уговаривала тварюшек успокоиться, перестать плескаться.
Погонщик, привычно сидя у люка, слушал Простака и Лапушку, готовясь дать им команду на взлет.
Якорь был поднят с изумительной скоростью. Крылья распахнулись словно сами собой.
Усерднее всех работал юнга. Он наваливался вместе со взрослыми леташами на вымбовки брашпиля, раскатывал спасательные сети, тянул снасти сквозь скобы на крыльях, закрепляя сеть. Если бы усердие могло подбросить корабль в небеса, «Миранда» уже парила бы под облаками.
Даже хмурый боцман подобрел при виде такого рвения и буркнул примирительно:
– Давай-давай, старайся… сокровище этакое…
Больше никто не попрекнул парнишку тем, что его обменяли на место в «золотом крыле». А капитан, проходя на бак мимо трудившегося юнги, бросил:
– Молодчина, Рейни, что перед тем гадом на колени не бухнулся.
Парнишка поднял на капитана исполненные преданности глаза и ответил:
– Мне нельзя на колени, я небоход…
Бенц поднялся на бак и встал у штурвала. Он недоверчиво глядел на мирный порт: ни суеты на берегу, ни предупредительной пальбы из форта, ни даже сигнальщиков, тревожно размахивающих цветными флажками на шестах.