Крылья Тура. Командировка [2 том, c илл.]
Шрифт:
Как по заказу раздался звонок. Мне назвали номер машины и попросили через пятнадцать минут спуститься во двор. А чего ждать? Пойду-ка я на воздух. Лучше на улице машину подожду.
Как и говорили, минут через двенадцать к дому подкатила машина. Я оставил детей, с которыми играл, и пошел навстречу какому-то штатскому парню, который вышел из трофейного "Опель-капитана" и неуверенно смотрел на меня.
— Представьтесь, пожалуйста, молодой человек, — попросил я. — Я – капитан Туровцев, а вы кто?
Парень суетливо достал какое-то удостоверение и протянул мне.
— Я начальник группы второго конструкторского отдела, Сергей Крашенинников. Александр Сергеевич попросил меня привезти вас, товарищ Туровцев. Поедем? Товарищи военные прибудут прямо в КБ [29] .
— Ну,
Москву 43-го года я знал плохо. Точнее – никак не знал. Понял, что едем мы к какой-то окраине, западной или северо-западной, что ли. Ехали мы долго, да и скорость машины была 30–40 километров. Да, не "Бугатти-Ваерон", однозначно! Но, помните? Совершенно верно! "Все проходит…"
29
КБ – конструкторское бюро.
Наконец, в каком-то не то достаточно запущенном огромном парке, не то в недостаточно прореженном лесу, мы проехали через мощный КПП, разрывающий стену трехметрового зеленого забора, и увидели трех-и четырехэтажные чистые корпуса, покрашенные в светлые тона, асфальтовые дорожки среди зелени, а дальше – высокие и длинные ангары. Это явно была вотчина главного конструктора Александра Сергеевича Яковлева.
— Вот, Виктор, и наша Контора! Как тебе?
По тому, с какой гордостью это было сказано, я понял, что начальник группы второго конструкторского отдела Сергей Крашенинников – настоящий фанат своей фирмы. Ну, это же здорово! Не так ли?
Через большую, какую-то мрачную приемную мы прошли быстро, и не задерживаясь.
Двойные двери в кабинет главного конструктора остались позади, и мне открылся огромный, светлый кабинет.
Из-за большого стола темного дерева с несколькими небольшими моделями самолетов и кучей телефонов поднялся человек в штатском костюме с каким-то усталым лицом. На вид ему было лет сорок. Крупноватые брови делали выражение лица Яковлева не очень-то радостным и дружелюбным. Под глазами лежали тени. Чувствовалось, что работы у мужика много.
— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! Капитан Туровцев прибыл для…
Закончить я не успел. Яковлев слабо улыбнулся, махнул рукой и проговорил: "Тише, тише, товарищ капитан! Вы нас совсем оглушили! Я знаю, что я генерал, но сейчас, как видите, я одет в цивильное. Так что давайте знакомиться снова – Яковлев, Александр Сергеевич! А вы?"
— Виктор Михайлович Туровцев. Рад познакомиться, Александр Сергеевич!
— Взаимно, Виктор Михайлович, взаимно! Мне тоже было интересно увидеться с вами после того, как я прочитал ваше письмо… Вы когда его написали?
— Точно не помню, Александр Сергеевич, кажется – числа пятнадцатого января. Что-то так.
— Проходите вот сюда, Виктор Михайлович, садитесь на этот диван, разговор у нас будет долгий. Чаю?
— Да не откажусь, если разговор будет долгий.
Мы одновременно рассмеялись. Яковлев прошел к своему столу, что-то нажал. Не успел он вернуться к своему креслу напротив дивана, на котором сидел я, как открылась дверь и девушка в кокетливом фартучке и наколке вкатила симпатичный сервировочный столик, сделанный из алюминиевого профиля. На столике был накрыт маленький чайный набор – чашки, ложки, заварочный чайник, термос с кипятком, вазочки с вареньем, пирожные в корзиночке из металлической сетки. Все аккуратно, красиво и быстро. Да, мне думается, в Конторе, как называют КБ его работники, выработан определенный стиль. И это мне нравится. А столик, наверное, он у своего "друга" Вилли Мессершмитта подсмотрел. Все же по заграницам он поездил, много что видел, много что запомнил.
— Наливайте себе, Виктор Михайлович, чего вашей душеньке угодно! Берите лимончик… вот – сахар, пирожные.
— Спасибо, Александр Сергеевич, не хлопочите – я все вижу, а мама меня с руками родила!
— Вот как!
— Абсолютно верно! — тут уж рассмеялся я.
— Пейте, пейте чай, Виктор Михайлович. А я пока вам кое-что скажу.
Яковлев на минуту задумался.
— Вы знаете, Виктор Михайлович, как я был удивлен, когда получил ваше письмо. Сказать, что я был сильно удивлен – значит, не сказать ничего. У меня даже ворохнулась мысль – а как это может быть? Только что, в декабре 42-го года я и несколько моих самых доверенных людей только задумались о возможности – я подчеркиваю! — о возможности работ по созданию глубоко модифицированного самолета, набросали лишь самые общие наметки, как приходит письмо от никому не известного… Простите, Виктор Михайлович, но это так и есть на самом деле… от никому не известного лейтенанта Туровцева, и нате вам! В его письме, по сути, дана концепция нового истребителя! Как это понимать?
— Так и надо понимать, — совершенно спокойно заявил я, со вкусом прихлебывая хорошо заваренный, душистый и терпкий чай. — Так это и надо понимать, товарищ главный конструктор, что думали мы об одном и том же. Только вы – как конструктор боевой техники, а я – как специалист, эксплуатирующий эту технику в бою.
Яковлев в изумлении откинулся в кресле.
— Да-да, нет тут ничего удивительного, никакой чертовщины и волшебства. Мы действительно думали об одном и том же. По крайней мере – я об этом думал. О том, что мне очень нужен истребитель завоевания господства в воздухе. И что он должен представлять из себя следующее…
Глава 3
… я поставил чашку на сервировочный столик, подумал, и все же уцепил одну шоколадную конфету. Давно я не ел шоколадных конфет! Хорошо…
— Вы знаете, Александр Сергеевич, я еще в Сталинграде, в госпитале, после того как меня сбили, долгими ночами думал – а как так получилось, что мы все время отстаем от немцев по ряду летно-технических характеристик наших истребителей? А потом понял, что я не совсем прав в своих рассуждениях.
Вот взять, например, И-16 и Ме-109Е первых серий. Оба запущены в производство в 34–35 годах. Месс, правда, немножечко позже ишака… Оба – монопланы с убирающимся шасси, оба скоростные для своего времени истребители, оба вначале были вооружены лишь пулеметами. Месс скоростнее, ишак маневреннее. Да и не очень уж и сильно ишак отставал от месса по скорости. Ведь максимальную скорость для самолета как определяют? Ну, вы и сами знаете… Определенная высота, наиболее подходящая для оптимальной работы мотора, температура, давление, определенные обороты, выверенный вес, полет по прямой… Да и готовят самолет перед замером скорости не так, как готовят к вылету истребитель на фронте. А в бою как? А в бою на максимальной скорости не летают – никакой ас этого не сможет сделать. Там ведь как? Скорость нагнал, подскочил к самолету противника – и, чтобы точно отстреляться, скорость надо подсбросить. Очередь дал – и снова – "по газам" и вперед! А ишак очень легко скорость набирал – только сектор газа стоило дать вперед. Особенно на последних типах моторов.
Так вот. Сам я на ишаках летал только в училище, боев на нем я не вел. Мне повезло сразу Як-1 получить… Но другие летчики много рассказывали… Ишак вполне сопоставим с "Эмилем" [30] . Более того, он довольно легко его "делал", особенно – если затащить месс на виражи! Как говорили ребята – ишак вокруг столба развернуться может. Шутка ли – вираж 16–17 секунд! Да и бронирован "Эмиль" был слабовато, пулеметов И-16 на него хватало, особенно – Березина, крупнокалиберного. Во всяком случае, в Испании наши летчики мессеров гоняли, и вы это отлично знаете…
30
"Эмиль" – бытовое, жаргонное обозначение "Мессершмитта-109Е" разных модификаций. Далее, для справки: "Мессершмитт-109F" – "Фридрих", G – "Густав", K – "Кёниг".