Крылья Тура. Командировка [2 том полностью]
Шрифт:
Не было у него бодрого, боевого вида, не было. Хоть ты плачь! Ну, ничего! Это сейчас, как я понимаю, не главное. А что главное? А вот это мне и предстоит уяснить…
Глава 5
В общем и целом, день прошел не зря. Я от души налазился по, наползался под и насиделся в кабине истребителя. Но — успокоения моей мятущейся душе это не принесло. Что-то было не так. Ну, не складывалась общая картинка, не складывалась! Не получалось этакого красивого и гармоничного рисунка, как в калейдоскопе. Хоть ты убейся — не получалось, и все тут! Все время вылезала какая-то,
Я еще раз со всех сторон осмотрел истребитель, потом отошел от самолета и присел поодаль на вытащенную из цеха табуретку.
— Что ты, Виктор, все его обнюхиваешь? Гляди, дырку в машине протрешь, поломаешь, значит… — Это Иван Архипыч, подошел. Скоро за ним, как на веревочке, подтянется и его давнишний друг и напарник Николай Кузьмич. Самые опытные кадры на производстве. Еще с самого начала века судьба-придумщица связала их жизнь с авиацией. Сначала, еще солдатами, таскали первые воздушные этажерки на показательных полетах в Гатчине, потом ремонтировали битые аэропланы, потом — строили первые русские машины. В общем — живая история нашей авиации стоит передо мной, не хала-бала, полено дров!
— Чего-то, Архипыч, не вижу я в нем… Не узнаю. Неправильность какая-то… Или незавершенность. Да еще эти пятна, будь они неладны! Так и лезут в глаза, нервничать заставляют. А вторая машина крашеная? И где она, кстати?
— Вторая-то крашеная, летают уже на ней. А чего ты, голубь, не узнаешь? Рази ты видел где уже этот аэроплан-то?
Вот, блин, Шерлок Холмс советского разлива! Моментом поймал меня за язык. Уже какой раз… Осторожнее надо быть. Надо же! Смершевцы, контрразведчики ничего особого во мне не замечали, а этот дед постоянно меня ловит на несостыковках!
— Да где же я мог его видеть?! Окстись, Архипыч! Я о другом. Мне кажется, что в нем какие-то линии нарушены. Ну — не вижу я целой и законченной картины. Как будто смотрю на красивого боевого коня, а у него одной ноги не видно. А ведь я знаю — она есть! Четыре ноги у него — а нет! Не видать ее, хоть плачь. Так вот и здесь — все, вроде бы есть, а в полете я его не могу представить. Не привык еще, может быть, не знаю…
Но Архипыч вдруг насторожился.
— А ты не спеши, сынок! Не торопись, Витя! Ты сядь, сядь… Подумай, посмотри еще. Это очень важно! Знакомо мне такое чувство, бывало и у меня когда-то вот так же зудела душа, искала ответ, а его и нету! А потом — упаси бог! Прямо-таки — бац! И либо самолет разобьется, либо еще что случится плохое. Знать, можешь ты чувствовать, дано, вишь, тебе это… — уважительно покачивая седой головой, закончил старик.
— Что там мне дано — не дано я не знаю, но смотреть и думать буду, за тем и пришел… Как там насчет чайку? Погорячее?
— А един момент, Витя! Един момент! Тебе сахар как — внакладку или вприкуску?
— Вали внакладку, Иван Архипыч, не умею я как ты, вприкуску, чаи гонять! Ты, видать, еще при царизме, в тактирах, эту школу превзошел? А, дед?
Добродушно посмеиваясь, Иван Архипыч протянул мне самодельную, лично им изготовленную, "особую" чайную кружку из мельхиора. Емкостью 0,7 литра, по-моему.
— А
Вот ехидный дед, всегда вывернется! Всегда последнее слово за собой оставит.
Рабочий день подошел к концу. Пора было и мне заканчивать. Ничего сегодня я не придумаю. Хотя… как знать! Одна задумка у меня уже вырисовывается.
Я замочил испачканный комбинезон в большущей банке с бензином. Пожилой вахтер обещал часа через два его вытащить, сполоснуть и повесить на просушку. Знакомый "конторский" автобус довез меня до знакомой остановки, и я побрел домой. Кажется, на легкий ужин я что-нибудь в своей студии наскребу… В ресторан идти неохота, устал малость. Теперь бы еще одно — надо, чтобы сегодня мне позвонили ребята.
Ребята не подвели — позвонили около полуночи. Я их сначала отругал, что не спят. Ведь им завтра вставать ни свет, ни заря. А потом мы минут двадцать потрепались. Затем я приказал идти спать, а трубку передать солдату Рощину. Уже сержанту, как мне сказали. Растет парень, глядишь — скоро лейтенантом станет!
— Толя, привет! Слушай, мне твоя помощь нужна… Тут такое дело… Нет ли у тебя в Москве друга-художника, который либо служил, либо служит в армии. А еще лучше — если он на фронте сейчас. Так, погоди-погоди, записываю… Записал… Еще? Давай, чем больше — тем лучше. Ага! Готово. Ну, Толя, спасибо. Нет, пока не могу сказать — линия не защищена. Был бы ты в Москве, я бы тебя попросил… Слушай! А ведь это идея! Обойдутся они там без тебя месячишко! А ну, пан Анатоль, позови-ка мне оперативного!
— …Кто? Серега, ты? Здорово, это Туровцев, Виктор. Ага, из Москвы… стоит пока. Да, девушки красивые! В таких легких, понимаешь, платьицах — аж в дрожь бросает! Ага, и театры работают и кино… и рестораны тоже! Все-все, Серега! Хорош! Теперь слушай сюда… Бери бумагу, карандаш — пиши…
— …Все записал? Не забудь — сразу, как командир придет… Сразу ему и доложи. И на словах передай — это очень важно! Очень! Все, пока.
По команде "Отбой", как и следовало ожидать, сразу наступила тьма египетская. Спо-кой-й-й-ной но-о-о-о…
Утром я уже не пел, утром я чуть не опоздал. В госпиталь, я имею в виду. Ну, да! Пришла пора снимать марлю с морды лица и начинать смотреть на мир двумя широко распахнутыми, по-детски радостными глазами, а не как циклоп какой-то, прости господи!
В ОКБ я всех предупредил, сегодня меня там не ждут. Да и пауза там пока намечается. Сегодня надо закончить все медицинские дела и получить допуск к полетам. Это главное. Да, еще и мундир надо взять — пригодится. Может, в театр схожу, может еще, что… А если Анатолия удастся вытащить, может, мы суаре какое закрутим, дело молодое, дело нужное. Еще бы одного летчика пригласить. Из ночного бомбардировочного… Но это уже мечты, причем — кретинско-подростковые.
В госпитале, как я не старался прогнать все процедуры поскорее, пришлось потратить время до пятнадцати ноль-ноль. Но врачебную комиссию я прошел, и соответствующий допуск к полетам получил. Уже веселее. Как там товарищ Сталин сказал: "Жить стало лучше, товарищи! Жить стало веселее!"