Крылья в ночи. Пламень Ашшурбанипала
Шрифт:
— Крылья! Крылья! Опять налетели! Помилуйте! Крылья!
Изо рта у него хлынула кровь, и он умер.
Кан встал и отер холодный пот со лба. Ни одна ветка, словно зачарованная, не шелохнулась в полуденной жаре, над землей царила тишина. Англичанин задумчиво смотрел на черную, враждебную полосу гор, вздымавшихся вдали, за саванной — в стародавние времена на них было наложено проклятье, пуританин сейчас чуял это душой. Он осторожно подняв бездыханное тело, в котором недавно теплилось жизнь, молодость, радость. Отнес его к ближним деревьям, сложил холодные руки на груди. Вновь передернулся, глянув на ужасные раны, потом завалил тело камнями, самыми тяжелыми, чтобы не добрались чуткие шакалы. Едва он закончил, что-то отогнало его сумрачные мысли и заставило вспомнить о собственном положении. То ли тихий отзвук, то ли просто
Однако вскоре он пришел к выводу: людоеды, скорее всего, преследуют его подобно некоторым хищникам — не спеша, но неустанно. Он перешел на шаг, прислушался и не услышал ни звука, однако чутьем загнанного волка знал, людоеды кружат поблизости, выжидают удобной минуты, чтобы напасть без всякого риска для собственной шкуры. Кан усмехнулся — хмуро, безрадостно. Если они хотят взять его на измор, то убедятся, насколько уступают их мышцы его железным мускулам. Пусть только наступит ночь, а там, быть может, и удастся ускользнуть. Правда, в глубине души он был уверен, что англосаксонская доблесть, бунтовавшая при одной мысли о бегстве, рано или поздно заставит его остановиться и вступить в бой, пусть и с превосходящим стократ врагом.
Солнце клонилось к западу. Кан был голоден. На заре он сжевал кусочек сушеного мяса и с тех пор крошки по рту не имел. Временами он натыкался на родники, а однажды показалось, будто меж деревьями виднеется крыша огромной хижины. Он далеко обошел то место. Трудно было поверить, что эта тихая равнина обитаема; но, окажись тут, здешние жители наверняка не лучше его преследователей
Местность становилась все более неровной. Показались холмы и кручи. Кан приближался к отрогам безмолвных гор. Своих преследователей он так и не увидел. Оглядываясь, он замечал лишь неясное движение, колыхание трав, шевеление листвы, проскользнувшую тень, качнувшуюся ветку. Почему людоеды так осторожны? Почему не поднимутся наверх и не кончат игру?
Наступила ночь. Кан достиг склона, ведущего к отрогам черных гор, грозно возвышавшихся на ним. Они были его целью — там, верилось, он и скроется от преследователей — однако непонятное чувство отвращало его от этих мест. Здесь крылось загадочное зло. омерзительное, словно кольца спящей в траве гигантской змеи.
Царила непроницаемая темнота, только звезды ало помаргивали в душной и жаркой тропической ночи. Кан на миг задержался в необычно густой рощице — за ней начиналось редколесье. Услышал тихий звук, но это не было шумом ночного ветра — тяжелые ветви не колыхнулись. Обернувшись, рассмотрел во мраке движение. Тень метнулась к нему, рыча по звериному. Кан, заметив блеснувшее в свете звезд лезвие, успел уклониться от удара, худые, жилистые руки схватили его, острые зубы впились в плечо. Борьба была жестокой. Потрепанную рубашку Кана разодрал выщербленный клинок, и он чудом перехватил руку с ножом. Выхватил стилет, дрожа, в любой миг ожидая удара копьем и спину. Удивился: почему медлят другие негры?! И продолжал бороться во всю силу своих железных мускулов. Сцепившись, они бились и дергались в темноте, и каждый старался всадить нож в противника. Ожесточенно борясь, они оказались на середине освещенной блеском звезд поляны, и Кан рассмотрел кольцо из слоновой кости в широком носу, острые зубы, щелкавшие у его горла, словно звериная пасть. Он оттолкнул вниз и назад стискивающие его запястья руки и вонзил стилет под ребро негру. Тот завопил, и в воздухе разнесся острый запах крови. В тот же миг удар огромных крыльев свалил оглушенного Кана наземь, и его противник исчез, вопя в смертельном ужасе. Кан вскочил. Крик раненого каннибала затих где-то над головой.
Кап напряг зрение. Показалось, что на фоне ночного неба он различает страшное, непонятное Нечто — человеческие конечности, огромные крылья, смутный силуэт. Оно исчезло так быстро, что Кану все это могло
Он подумал, что это было лишь страшным сном. Но, пошарив меж корней резной тростью, подаренной племенем ю-ю, (ею он отбил первый удар), Кан нашел нож каннибала. И окончательно убедил его собственный окровавленный стилет.
Крылья! Крылья в ночи! Скелет в деревне, развороченная солома крыш, искалеченный негр, чьи раны нанесены не ножом и не копьем — он тоже кричал о крыльях! Наверняка эти края — место охоты гигантских птиц, сделавших людей своей добычей. Но если это птицы, почему они сразу не сожрали того несчастного, привязанного к колу? В глубине души Кан не верил, что какая бы то ни была птица может походить на ту заслонившую звезды тень.
Он пожал плечами. Тишина. Куда, в конце концов, подевались каннибалы, так долго гнавшиеся за ним? Неужели их обратила в бегство смерть их товарища? Кан проверил свои пистолеты. Вряд ли в ночной тьме людоеды рискнут подниматься в горы.
Нужно выспаться, пусть даже по его следу идут все демоны Старого Света. Донесшийся с запада глухой рев предупредил его, что хищные звери вышли на охоту. Быстрым шагом он спустился вниз, в густую рощицу, подальше от того места, где на него напал людоед. Там он взобрался высоко на дерево и отыскал развилку, в которой мог уместиться. Переплетение веток над головой защищало его от любого крылатого создания; а если поблизости окажется хищник, то разбудит его, взбираясь на дерево — Кан спал почти так же чутко, как кошка. Что до змей и леопардов — с ними он встречался тысячу раз.
Соломон Кан заснул, и его сон был отрывочным, смутным, наполненный ужасом перед чудовищами из эпох, когда не было еще человека. Наконец кошмар перелился в столь ясные образы, будто. все происходит наяву. Кану снилось, что он внезапно проснулся и выхватил пистолет — он так долго вел жизнь одинокого волка, что хвататься за оружие стало его естественной реакцией на внезапное пробуждение. Снилось, что на ветку перед ним уселась странное, едва различимое существо, уставилось голодными сверкающими глазами — их взгляд, казалось, проникал в самые отдаленные уголки мозга. Существо было худое, высокое, удивительно бесформенное, настолько сливалось с темнотой, виднелось лишь тенью, что выдавало себя лишь длинными узкими глазами. Кан во сне смотрел на него, как зачарованный; и в глазах того зажигается словно бы недоумение, неуверенность, и он уходит по ветке, шагая как человек, распахивает огромные серые крылья, отпрыгивает прочь, исчезает. Кан вскочил. Сон медленно развеивался.
В готическом склепе — переплетении ветвей — он был один. Конечно, ему приснился сон…но образ был столь выразителен, сталь нелюдской мерзости полон…только теперь Кан почуял в воздухе едва уловимую вонь, похожую на запах хищной птицы. Прислушался. Ночной ветер, шелест листьев, львиный рык — и ничего более. Кан снова уснул, а высоко над лесом в звездном небе кружила тень, описывая круги, словно гриф над раненым волком.
2. СРАЖЕНИЕ В НЕБЕ
Дневной свет залил полосу гор на востоке. Кан проснулся. Вспомнил ночной кошмар и, спускаясь с дерева, еще раз поразился его четкости. Утолил жажду у родника, а несколько плодов помогли заглушить голод. Глянул в сторону гор. Он привык бороться до конца, а где-то в той стороне свил свое гнездо страшный враг рода человеческого. Пуританин расценивал его существование точно так, как некогда перчатку, брошенную ему в лицо запальчивым девонширским щеголем.
Взбодренный сном, он тронулся в путь широким размеренным шагом. Миновал лесок — свидетеля ночной схватки — достиг подножия гор, где деревья росли все реже. Полез вверх. Задержался лишь на миг — глянуть назад. С высоты, несмотря на далекое расстояние, легко рассмотрел опустевшую деревню — кучку хижин из бамбука и глины. Одна из них, стоявшая особняком, была больше остальных.
И вдруг сверху на него обрушилось что-что страшное, трепеща ужасными крыльями! Кан был ошеломлен. Все, казалось, подтверждало догадку об охотящемся по ночам крылатом чудовище, и он не ожидал нападения средь бела дня. Но оно вновь пикировало на него словно бы из середины ослепительного солнечного диска — напоминавшее нетопыря страшилище. Кан увидел длинные, широко распростертые крылья, и меж ними — жуткое человеческое лицо. Выхватил пистолет. Выстрелил. Чудовище дернулось, перекувыркнулось и рухнуло у его ног.