КРЫЛЬЯ
Шрифт:
– Сейчас – кто успел, тот и спел, – с некоторой досадой ответил Андрей.
Анна задумчиво посмотрела на фото, затем на Андрея и вымолвила:
– Странно всё… Но я думаю, что детство всегда сохраняется в сердце; и этот мальчик семилетний навсегда остался в тебе, он подсказывает тебе, как сделать так, чтобы не было больно… Он – как чистый родник…
Андрей в ответ улыбнулся и тихо произнёс:
– К тому же он не имеет чувства важности и ко всем обращается на «ты», и это
– Ой… Я совсем забылась, – расслабилась. Простите…
Анна смущённо взглянула на Андрея.
Но он невозмутимо констатировал:
– Нет уж, первое слово дороже, оно от Бога. Так что теперь мы – на «ты», и прошу заметить – безо всякого брудершафта! Это знак…
Андрей посмотрел Анне в глаза и прочёл в них полное согласие.
И он продолжил:
– А теперь – прошу к столу!
Усевшись за стол, Андрей распечатал шампанское и наполнил бокалы… Он посмотрел на Анну. Возникла пауза. Он назвал бы это драматической паузой, обуславливающей исход жизненной позиции…
Затем они подняли бокалы, соприкоснулись ими, издав веселящий звон, и Андрей произнёс:
– За нас…
– И за будущее, – добавила Анна.
И они приступили к исполнению тоста…
У Анны шампанское вышибло слёзы; она, улыбнувшись, произнесла:
– Какое терпкое, прямо до слёз проняло…
– Настоящее, – добавил Андрей, распечатывая шоколад.
Он предложил ей десерт:
– Аня, не стесняйся, будь как дома. Может, ты есть хочешь? Я сейчас сделаю.
– Нет-нет, когда захочу – я скажу. Лучше рассказывай что-нибудь.
И Андрей погрузился в стихию сюжета:
– Наш фильм, Аня, имеет глубокие корни… А мы – как бы плоды этого Древа; и образы, которые мы воссоздаём, должны быть востребованы. Та блаженная Феоктиста является некоей тайной сутью человеческой души, находящейся в странном пустынном мире, где нет близких по духу, где только ловцы и звери; но голос её, обращённый к Ловцу, является одновременно и призывом к людям: « – Встань с колен, человече…» Она – одна, но какая в ней мощь!..
Анна поддержала его:
– Да, Андрей; я вообще замираю, когда читаю это:
« …Ныне отпущаеши рабу свою, Владыко, яко видесте очи мои спасенье Твое…»
Она посмотрела на Андрея, и глубина её бесприютного взгляда его околдовала…
И он с каким-то отрешённым благоговением заговорил:
– Прекрасно… Ты – как пришла оттуда, с Пароса, явилась в очи мои… И вообще, время – понятие относительное; в данном случае оно всеобъемлющее… Даже не знаю, как правильней выразить.
Андрей задумался.
Анна продолжила его тему:
– Время не имеет ни конца, ни начала. Это вечное вращение… И оно каждый раз даёт нам шанс…
– Так завтра и посмотришь, – съёмки ведь будут. Вообще, я долго выходил на серьёзную роль; не везло всё как-то, – то режиссёр не тот, то фильм тормозят, то роль не моя…
– А я смотрю – сейчас все снимаются где угодно, даже в рекламе…
– Да… Деньги – вещь однозначная… У меня друг был, вместе во ВГИКе учились. Он режиссёрский закончил, а потом ушёл в бизнес. Вот и всё искусство.
– А ты актёрский заканчивал?
– Да. А теперь жалею, что не режиссёрский. Хочу режиссурой заняться…
Андрей закурил; затем наполнил бокалы шампанским…
Анна задержала свой взгляд на полках с книгами; она произнесла:
– Как у тебя книг много… И Гёте… И Бодлер… И Петрарка… И Данте…
– Да, интересуюсь иногда…
– Это здорово. Я вообще, тяготею к поэзии, она помогает…
– Есть такое, – заметил Андрей и спросил:
– Аня, а ты кто по профессии?
– Я – музыкант, – пианистка. Консерваторию закончила. А сейчас – временно без работы. Хотя, уже при деле – в новом амплуа. Благодаря тебе…
Она улыбнулась и открыто посмотрела на Андрея.
Он подхватил:
– Так мы с тобой – родные души. А я думаю: чего на выставке тогда меня так примагнитило к тебе? А вот оно – стихия муз – в одной энергии…
– Да, удивительно всё…
Андрей погасил сигарету и произнёс:
– Ну а теперь выпьем за нашу стихию муз.
Они подняли бокалы и реализовали суть тоста.
Андрей по ходу спросил:
– А ты классику играешь?
– Да, в основном – классику.
Анна помолчала и добавила:
– Но раньше играла всё подряд, точнее – всё, что нравилось. И джаз любила интерпретировать.
– Это уже интересно, – отметил Андрей, – Ну ты мне когда-нибудь поиграешь что-нибудь классически авангардное?
– Сыграю так, что начнёшь стихи писать, – ответила Анна.
– А я пишу иногда. Потом как-нибудь почитаю…
Анна как-то ностальгически посмотрела на Андрея. В её глубоких глазах сквозило смятение, смешанное с восторженной отрешённостью, – чувство, заставляющее идти по камням и колдобинам в тайну, притяжение которой и является тем самым безумием, которое искупает холодно-бескрылую прагматику обыденности, это оно – чувство нелепой и светлой радости жизни во всей полноте и немыслимой силе безотказно ведёт людей к своим любимым…
– Если хочешь – музыку включим, – предложил Андрей.