Крылья

Татьяна Солодкова

Но я пристрелила Изабеллу на его глазах. И этого факта ничто не изменит.

– Рикардо, поезжай домой, - прошу.
– Твои парни доложат тебе о результатах, где бы ты ни был. А меня оставь в покое.

Тайлер оскорбленно поджимает губы.

– С этими?
– бросает презрительно в сторону родителей.

С ними или без – уже не имеет значения.

– Просто уходи, – повторяю.

Все, что Рикардо думает обо мне,и так написано на его лице, но на этот раз он не обходится одной пантомимой.

– Как знаешь, глупая женщина, - озвучивает

свое недовольство и с видом императора, покидающего тронный зал, выходит из дома.

Дверь за его спиной захлопывается.

Ну вот и все: в холле только я и мои родители. ?одители, снова смотрящие на меня как на исчадие ада. Именно такие взгляды и выражения лиц были у них четырнадцать лет назад, когда они не попытались даже встретиться со мной лично, а прислали видеообращение, в котором сообщили, что такое чудовище, как я, не может быть их дочерью.

Мои губы трогает улыбка.

Джейсона не испугала история об Эйдоне. Он не отвернулся от меня, узнав правду. Не смотрел на меня как на монстра, услышав сегодня, что я убила Изабеллу Вальдос и при этом осталась жить под одной крышей с ее сыновьями. Джейс принял меня такой, какая я есть. Со всеми моими тараканами, как он тогда выразился.

А если мои родители не способны принять меня всю – целиком, с заслугами и грехами, – то им в моей жизни не место.

– Вы тоже можете идти, - обращаюсь к ним, качнув головой в сторону только что закрывшейся за Тайлером двери.
– Потому что, да, я сожгла Эйдон. Вся кровь его жителей – на моих руках. А за моей спиной – толпа призраков. И среди них нет танцующих ангелочков, поющих о прощении – меня никто не прощал и не простит. И я на самом деле убила мать Гая. Выстрелила из плазменного пистолета ей прямо в лицо, а потом стояла над ее трупом. И я убила бы ее еще тысячу раз, если бы та ситуация повторилась. Мне есть в чем каяться перед Гаем, но не перед вами.

Однако они не уходят. Стоят, как два истукана, переглядываются и молчат.

Смотрят.

Что они хотят разглядеть во мне? Рога, копыта и хвост? Вертикальный зрачок и раздвоенный язык? Я же монстр. Их дочка умерла, а осталась я – оболочка та же, а внутри только сажа и пепел.

– Чего вы ждете?
– не сдерживаюсь, подхожу к порогу, впечатывая каблуки в пол, и рывком распахиваю дверь.
– Ну же. Уходите. Ваша дочь умерла!

Снова переглядываются.

У меня в горле ком, по ощущениям, величиной с арбуз. Мне тяжело дышать, горло дерет, щиплет глаза от невыплаканных слез – черта с два, я не расплачусь.

– Мы не уйдем, - твердо заявляет отец.

– Ни за что, – подтверждает мать.

Удивленно моргаю: я что, ослышалась?

– Можно тебя обнять? – спрашивает мама.

Нет. Не сейчас. Не сегодня.

«Нет… Не знаю», – как ответил мне тогда Лаки.

Поджимаю губы, чтобы не сказать какую-нибудь глупость,и прoсто киваю.

Джейс

На улице еще темнее, холоднее и ветренее, будто мы пробыли в доме не несколько минут, а пару часов.

Впрочем, не похоже, что мой спутник замечает погоду. Второпях

он нацепил на себя куртку явно не по сезону: без капюшона и, кажется, даже без подклада – настолько тонкой она выглядит.

– Ты бы оделся нормально, – замечаю, поглубже натягивая капюшон собственной куртки.

Тайлер оборачивается через плечо.

– Уже играешь в папочку? – усмехается.

Вроде бы шутка, но звучит oна непривычно зло. Из уст этого парня – непривычно.

– Как знаешь, – отвечаю.
– ? в родственники я к тебе не набиваюсь.

Лаки останавливается, позволяя мне себя догнать, проводит ладонью по лицу. Двор ярко освещен фoнарями, и я вижу, как развеваются его волосы на ветру и раздувается продуваемая насквозь легкая куртка.

– Извини, - просит. – Нервы. Ты тут не при чем.

А то я не понимаю. ?сли бы моя сестренка убежала ночью одна куда глаза глядят, я тоже не находил бы себе места. Даже сейчас, когда она уже давно взрослая. Что уж говорить о том, что Гаю всего одиннадцать?

– Проехали, – отмахиваюсь. Останавливаюсь рядом, убрав руки в карманы – мерзнут. Интересно, Гай хотя бы сообразил одеться? – Что делать будем?

Лаки поворачивается кругом, осматриваясь и будто ища отправную точку, с которой следовало бы начать. Но не находит.

– Искать? – отвечает вопросом на вопрос.

Ясное дело – искать. Вот только СБ, поднятая по приказу ?икардо,тоже будет искать мальчика. ? значит, польза от нас может быть только в oдном случае – если мы станем делать не то, что они.

Пожимаю плечами.

– Ладно, пошли, - киваю в сторону ворот. По правде говоря, меня нервирует стоять в ярком свете фонарей и мозолить глаза как парням, несущим вахту у ворот, так и охране Тайлера-старшего, ожидающей его возле флайеров.

Лаки не спорит и на сей раз позволяет мне пойти вперед; идет следом.

Однако стоит нам подойти к воротам, как из сторожки высовывается блондинистый розовощекий парень.

– Велено никого не выпускать! – сообщает он нам.

Переглядываемся.

– Да что ты говоришь, - Лаки отмахивается от этого замечания, как от назойливого комара,и далее без комментариев запрыгивает на ступеньку, беспардонно оттеснив растерявшегося паренька плечом,тянется вовнутрь и набирает на пульте управления команду для открытия ворот.

– Но мистер Тайлер и капитан Морган… – бормочет недотепа-охранник.

– Молчи лучше, - шикает на него второй обитатель сторожки, все это время держащийся в тени так, что я слышу лишь его голос.

Паренек послушно затыкается.

Запоздалая реакция – тоже реакция, но было бы куда лучше, если бы они проявили бдительность час назад и не выпустили бы Гая. Теперь уже поздно размахивать доблестью.

Таким образом, можно сказать, беспрепятственно выходим за территорию особняка.

На улице тоже гoрят фонари, но тут они значительно тусклее и расстояние между ними больше, поэтому видимость та еще. Ежусь и снова натягиваю поглубже капюшон, который норовит сорвать как с цепи сорвавшийся ветер.