Крылья
Шрифт:
– В норме, – ответил я.
Маленькая потасовка и крохотный побег? Вряд ли это то, от чего меня может выбросить. Вряд ли адреналина хватит на целый прыжок. Вряд ли…
Кор завел мотор, и птица тотчас испуганно взмыла ввысь, раскинув крылья. Но как только машина ринулась прочь с парковки, перед нами возникла фигура в синем пиджаке с травматическим пистолетом в руке.
– Тормози! – выкрикнул я.
Тело взлетело над капотом машины.
Темнота.
Я приоткрыл глаза. Я в клинике отца: одна из тех палат, в которых я уже бывал бесчисленное количество раз.
О небо! Почему больница, а не полицейский участок? Почему я в этой дурацкой койке? Треснулся головой о лобовое стекло, когда Кор затормозил?
– Что с тем парнем, которого мы сбили? Он в порядке? – хрипло заговорил я.
И тут все пришло в движение: мама заплакала, отец улыбнулся, но как-то слишком уж натянуто, мужик с бородой отложил ножик и придвинулся поближе. С ума сойти, что происходит?
– Ты что-нибудь помнишь? – робко заговорила мама.
Я всмотрелся в ее лицо. Она как будто постарела на несколько лет. Что я натворил?
– Да. К Кору клеился какой-то мужик, и Кор наподдал ему… Потом нас хотела задержать охрана, и мы… сбили одного из них, когда пытались свалить…
Я попытался привстать на локтях, но не смог толком пошевелиться. Мое тело едва слушалось меня. О нет, меня забросило в тело парализованного?! Я осмотрел свои руки, лежащие поверх одеяла: те были моими собственными, хвала небесам…
– Что случилось? – спросил я хрипло. Кажется, я успел заработать ларингит, пока был в отключке: мой голос звучал странно резко и низко.
Мама, отец и рыжебородый мужик осторожно переглянулись.
– Где Кор?
Молчание. Я нервно сглотнул. Что-то случилось с Кором… Мы куда-то врезались и теперь…
– ГДЕ КОР?!
– Я здесь, братан, – ответил мужик с рыжей бородой.
Теперь мои голосовые связки подвели меня окончательно. Я не мог выговорить ни слова. Я просто переводил взгляд с отца на мать, с матери на рыжебородого и снова на отца. Окей, я сдаюсь. Этот ребус мне не по зубам…
И тут дверь распахнулась и в палату влетела девушка-подросток со светлыми волосами до плеч, в короткой белой курточке и рюкзаком через плечо.
– Приехала, как только узнала! О, Крис!
Она бросилась ко мне и опустилась на колени у кровати: сияющая и плачущая одновременно. Я начал задыхаться и непроизвольно искать руку матери. Перед глазами поплыли звезды. У кровати сидела моя младшая сестра Диомедея: она больше не была ребенком, ей было уже лет тринадцать-четырнадцать.
Родители рассказали мне все, как только я согласился на укол успокоительного. Кажется, только благодаря успокоительному я не начал рыдать в голос, вопить и выкрикивать ругательства.
Я ушел в «прыжок» в тот момент, когда вышибала взлетел над капотом машины. Кор привез мое тело домой. Звонка от меня ждали месяц, полгода, год… Безрезультатно. Четыре года спустя кто-то в Уайдбеке наткнулся на небольшую заметку в китайской газете о бездомном старике из провинции Цинхай, который успел стать местной знаменитостью. Старика не боялись дикие птицы: сотни
Сразу же после обнаружения этой заметки Неофрон с агентами Уайдбека вылетел в Цинхай. Найти старика не составило труда. Старик был явно не в себе: он общался только с птицами и не замечал людей.
Отец делает паузу и сухо кашляет в кулак. Рассказ дается ему с трудом.
– Ты попал в тело-ловушку. Провел эти четыре года в теле безумного калеки, сынок. Твое сознание не могло толком функционировать в том теле, но покинуть его тоже не могло. Ты жил в заброшенном доме в окружении птиц. Неофрон нашел тебя и заговорил с тобой на латыни. Ты не смог ничего ответить, но начал плакать, когда услышал латынь. Потом Неофрон дал тебе телефон, и ты молча нажал все одиннадцать цифр Уайдбека. Больше не требовалось никаких доказательств. Неофрон увез тебя в горы и…
Я прикрываю глаза, в висках пульсирует тупая боль.
– Убил меня…
– Да. Не было смысла пытаться вывезти это тело из Цинхая. Нужно было просто освободить тебя.
Смутные картины мелькают в моей памяти – такие же неясные и ускользающие, как обрывки снов, которые пытаешься вспомнить после пробуждения. Я обнимаю орла, он большой и теплый… Я ем остатки ржаной лепешки, найденной в мусорном баке… Я брожу по горам, по тропинкам, протоптанным овцами… Человек в черном приставляет пистолет к моему виску…
– Прости, что не смогли найти тебя раньше, сынок, – вздыхает отец. – В следующий раз точно повезет больше.
– Сколько лет прошло? – спрашиваю я.
– Почти четыре года. Тебе девятнадцать.
Я откидываю голову на подушку и закрываю глаза. Четыре года. Четыре года в полном беспамятстве, вне пространства и времени. Жаль, что я согласился на успокоительное: если бы я сейчас смог плакать, мне точно стало бы легче…
Полгода ушло на физическую реабилитацию. Я буквально учился заново ходить и держать ложку. За четыре года в постели мое тело пришло в полную негодность: я вырос, но был худым, как трость, и слабым, как младенец. Однако вопреки всему я чувствовал в себе огромный резерв энергии. Я спешил жить, насладиться этим коротким отрезком времени в родном теле, восстановиться так скоро, как это только возможно. Спешил узнать обо всем, что произошло за эти четыре года, повидаться с друзьями, продолжить образование.
Альцедо исполнилось шестнадцать: мой братишка уже коротал свой первый прыжок в теле чернокожего парня из Руанды. Диомедея училась в школе десульторов. Кор мотал второй срок – на этот раз в теле фермера из Шотландии, но его я почти не видел: Кор свалил в Англию и изучал экспериментальную психологию в Оксфорде.
Эланоидес приехала навестить меня, облаченная в тело какой-то русской красотки, погибшей в автокатастрофе.
– Такое милое тельце, мне нравится… Как тебе?
– Прекрасное тельце, – отвечаю я, хотя ее тело интересует меня сейчас меньше всего. Мне просто охота поболтать с ней за тарелкой равиоли и бокалом вина, как в старые добрые времена.