Крым 1944. Весна освобождения

Ткаченко Сергей Николаевич

Для Украины создание собственной модели памяти — это не только утверждение национальной идентичности, демократизации и гуманнизации общества, а еще и выход из-под влияния России, для которой модель исторической памяти про Великую Отечественную войну является мощным инструментом политического давления для сохранения Украины в своем геополитическом пространстве». В. Гриневич полагает, что в основу исторической памяти украинского народа должны лечь равное осуждение гитлеровского и сталинского режимов, поиск взаимного примирения между бывшими врагами и союзниками, уважение всех погибших и осуждение героизации войны как таковой¹.

Итак, во имя будущего необходимо

переписать прошлое. Чтобы разрушить «миф о Великой Отечественной войне», необходимо разрушить память об освобождении Украины Красной армией. Не освобождение, а кровавую месть сталинского режима якобы принесли украинцам красноармейцы.

Позволим привести еще ряд цитат из статьи В. Гриневича: «В Красной армии, пережившей в 1941 году трагедию жестоких поражений, плен, панику и отступление, сформировался даже сублимационный стереотип об «украинском предательстве». Н.С. Хрущев вспоминал в своих мемуарах о том, что генерал К.С. Москаленко, несмотря на свое украинское происхождение, был крайне озлоблен против земляков, называл их предателями и призывал выслать всех в Сибирь. В среде московской творческой элиты также преобладали антиукраинские настроения. Александр Довженко с возмущением писал в дневнике о поэте Д. — “темной шушвали, ненавидящей наш народ”, который собирается расстрелять миллионы украинцев после войны “за предательство”... В 1943 году советское командование издало специальную директиву, в которой указывалось на необходимость шире использовать такой источник пополнения войск, как мобилизация военнообязанных из освобожденных районов. Армия практически получала карт-бланш на “использование” людских ресурсов...

В условиях боевых действий мобилизация проводилась, как правило, с многочисленными нарушениями установленных в РККА правил отбора мобилизованных, сроков их обучения. Пагубная практика их немедленного использования в боевых действиях имела место с первых дней мобилизации. Отправка в бой плохо обученных, а зачастую плохо одетых и вооруженных людей больше напоминала жестокий акт мести за проявленную в 1941 г. нелояльность к сталинской власти, нежели предоставление украинцам возможности отплатить оккупантам за издевательства и унижения. М. Дорошенко писал в своих мемуарах о том, что во время призыва в Красную армию в его родной Кировоградской области людей гнали в бой без оружия, приказывая добывать его самим в бою. При этом политруки и командиры говорили: “Вы должны своей кровью смыть вину перед Родиной и ее великим вождем товарищем Сталиным”.

Даже немцам было непонятно подобное отношение советского командования к “своим людям”. Немецкие военные источники сообщали о том, что после первого взятия Харькова весной 1943 г. было мобилизовано в Красную армию до 15 тысяч человек в возрасте от 15 до 45 лет, которых без подготовки послали на фронт. Эти мужчины были одеты в гражданскую одежду и практически не имели оружия (1 винтовка приходилась на 5—10 человек). Не случайно этих людей, насильно загнанных в Красную армию, немцы называли “ВеЩе5о1(1а1епеп” (трофейными солдатами). Проведя в 1943 году исследование среди пленных красноармейцев, немцы пришли к парадоксальному выводу: “Советы” окончательно исчерпали свои людские ресурсы и теперь бросают в бой подростков и людей преклонного возраста, мобилизованных из числа местного населения...

Интеллигенция была серьезно обеспокоена бесчеловечным характером мобилизаций в Украине. Осенью 1943 года А. Довженко записал свою беседу с писателем Виктором Шкловским. Оба были крайне взволнованы тем, что в боях гибнет большое количество украинцев, что их называют “чорносвтсами”, так как они воюют в домашней одежде без малейшей подготовки, как штрафники: “На них смотрят, как на виноватых”. “Всех мучит мысль о нечеловеческих,

невиданных страданиях народа, — сделал еще одну запись в дневнике А. Довженко после очередной встречи с земляками. — Рассказывают, что в Украине начинают уже готовить для мобилизации 16-летних, что в бой гонят плохо обученных, что на них смотрят как на штрафников, никому их не жалко. Как страшно думать, что вследствие такого Украина может остаться без людей. Потому что 19-летних девчушек уже тоже призывают в армию, а сколько уничтожил и угнал в проклятую Германию Гитлер”.

Советские командиры неоднозначно реагировали на подобную мобилизационную практику. Шкловский рассказывал Довженко о том, как один генерал смотрел во время боя на действия неподготовленных “чорносвггюв” и плакал. В одном из немецких документов утверждалось, что когда советского лейтенанта назначили командовать ротой невооруженных подростков, чтобы вести их в бой, он приказал им разбежаться по лесу, заявив, что отказывается вести детей на смерть, а сам застрелился. Но плачущий генерал и застрелившийся лейтенант были скорее исключениями из правил. Среди советских военных доминировало негативное отношение к тем, кто “отсиживался во время войны в оккупации”».

Всего, по подсчетам В. Гриневича, в Украине было в 1943—1945 гг мобилизовано в Красную армию 10 % населения.

Статья заканчивается следующим выводом: «...сталинская военная стратегия, сущность которой сводилась к заваливанию врага трупами своих солдат, привела к значительным потерям среди мужского населения Украины. Не менее трети мобилизованных жителей УССР погибло в этот период. После войны этно-демографический вакуум, возникший в республике, заполнялся за счет жителей других регионов СССР, что тоже можно отнести к методам сталинской репрессивной политики в Украине.

Военные мобилизации, основной целью которых обычно является пополнение действующей армии живой силой, в сталинской империи использовались в качестве своеобразной формы мести украинскому населению, которое осталось на оккупированной вермахтом территории, а также как метод борьбы режима с повстанческим движением в Западной Украине»².

Рассмотрим утверждения В. Гриневича подробнее. Если за годы войны в Украине было призвано 12,2 % трудоспособного населения, то в РСФСР — 22,2 %. Из Закавказья, Средней Азии и Казахстана призвано более 18 %, из Белоруссии — 11,7 %³. Следуя логике рассуждений В. Гриневича, в первую очередь Сталин «мстил» народам РСФСР, а украинцам — в предпоследнюю. И кто заполнил этно-демографический вакуум, возникший в РСФСР, Узбекистане или Армении в результате сталинских мобилизаций?

Ссылки на немецкие «документы» о роте из безоружных подростков можно отмести сразу как абсурдные. Как, впрочем, и утверждения об исчерпанных уже в 1943 г. людских резервах СССР. Кто же взял Берлин в мае 1945 года и восстановил страну после войны?

Нет оснований говорить об антиукраинских настроениях в Красной армии на основании столь неоднозначного источника, как мемуары Н.С. Хрущева. Да и взгляды генерала К.С. Москаленко — это не бол ем, чем взгляды одного из многих командующих армиями.

А вот о цитатах из дневника великого кинорежиссера Александра Довженко следует сказать подробнее. Об антиукраинских настроениях московской творческой элиты. В апреле 1942 г. сотрудник редакции фронтовой газеты молодой поэт Евгений Долматовский якобы собирался расстрелять миллион украинцев, о чем заявил Николаю Бажану⁴. Скорее всего, эта запись связана с личной неприязнью между кинорежиссером и поэтом и не может служить свидетельством неких настроений среди московской творческой интеллигенции.