Крым в период немецкой оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанское движение. 1941-1944

Романько Олег Валентинович

Летом 1943 года в немецкой национальной политике наметился определенный поворот и было решено отойти от дискриминации русского населения. Это, в частности, выразилось в создании частей РОА. Единственный случай в истории Крыма 1941–1944 годов, когда немцы разрешили создать не просто наемнические коллаборационистские формирования, а армию с ярко выраженной политико-идеологической подоплекой. Колебания нацистской верхушки во «власовском вопросе» привели к тому, что в деле организации крымской РОА немцы остановились на полпути, явно испугавшись возникновения русской «третьей силы» на полуострове.

Значительный рост «русских настроений» в Крыму испугал не только немцев. Еще более, чем оккупантов, проблема РОА обеспокоила советское военно-политическое руководство и его

«длинную руку» – крымских партизан. И причина этого была в следующем. Нельзя не отметить, что в военном отношении власовское движение и РОА не представляли на территории Крыма скольконибудь значительной силы. Приведенные выше цифры свидетельствуют о том, что к весне 1944 года в ее рядах находилось менее одного процента от численности русского населения полуострова. Кроме того, здесь надо учесть и тот факт, что около ³/₄ частей РОА на территории полуострова были укомплектованы добровольцами не из Крыма. Однако следует признать, что, несмотря на слабость в военном отношении, сила этих формирований заключалась в отношении политическом (даже несмотря на то, что с именем генерала Власова все крымское власовское движение было связано весьма относительно). Указанные факты говорят о том, что советское военнополитическое руководство хорошо осознавало это, хотя и делало вид, что «проблемы РОА» не существует. Такая позиция была характерна не только для крымской ситуации. Однако политико-пропагандистская роль РОА на полуострове проявилась наиболее сильно, что и заставило советское руководство провести целый комплекс соответствующих мероприятий. И выполнение этих мероприятий было возложено на крымских партизан.

Гитлер как-то сказал на одном из совещаний: «Война с СССР – это борьба двух идеологий». И в том, что не все советское население захотело поддерживать коммунистов, нет ничего удивительного. Достаточно вспомнить всю предвоенную историю СССР, чтобы понять: дело могло быть гораздо хуже и численность лиц, сотрудничавших с немцами, была бы гораздо больше. Однако не стоит думать, что все, кто волею судеб оказался на стороне нацистов, стали автоматически приверженцами их мировоззрения (хотя были, конечно, и такие). Многие из них вполне искренне поверили, что нацизм лучше, чем коммунизм, а немцы помогут освободить им Россию (Украину, Белоруссию и т. д.) от власти большевиков. Но и советское мировоззрение успело за послереволюционные годы пустить в народном сознании глубокие корни. И сторонников советской власти на оккупированных территориях было не меньше (а в некоторых местах гораздо больше), чем ее противников. И борьба между ними, в каком-то смысле, главное содержание всего периода оккупации.

В целом формы реакции советской стороны на немецкую национальную политику являются весьма существенными для понимания взаимоотношений населения оккупированных территорий и советских партизан. Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что основная масса организованных в Крыму коллаборационистских формирований появилась уже после окончания здесь активных боевых действий между немецкими и советскими войсками. Поэтому ясно, что основной целью их создания было участие в поддержании общественного порядка, крайней формой которого была борьба с партизанами. Одним из отличий партизанского движения на территории Крыма от, например, Украины или Белоруссии было то, что практически все его руководители и рядовые члены являлись местными жителями. О добровольческих формированиях можно в принципе сказать то же самое. Поэтому и борьба между ними и партизанами приняла на Крымском полуострове, как нигде в другом месте, характер типичной гражданской войны.

И лучшая иллюстрация этому тезису – все сказанное выше. Ведь именно обвинение во враждебном отношении к «народным мстителям» и поголовном сотрудничестве с немцами послужили веской причиной для депортации крымско-татарского народа. Мы убедились, что не все было так просто. Понимала ли это советская власть? Вероятно, да, и подтверждение тому – например, знаменитое ноябрьское постановление 1942 года. Но и утверждать, что все обвинения в коллаборационизме

являются голословными, – также грешить против фактов, которыми полны документы той поры. К сожалению, следует констатировать: на оккупированных советских территориях шла не просто борьба с немецкими захватчиками. В большинстве случаев она принимала характер гражданской войны, со всеми присущими этой войне элементами. Смена настроений населения под воздействием тех или иных социально-политических факторов как раз и является одним из таких элементов. Национальный вопрос всегда относился к наиболее сильным факторам воздействия на население. Более того, таким он остался и в наше время. И отрицать этот объективный факт значит намеренно закрывать глаза на многие общественно-политические проблемы современного постсоветского пространства, которые своими корнями уходят именно в годы войны.

Список использованных источников и литературы

Опубликованные документы

Бiлас I. Репресивно-каральна система на Украпнi. 1917–1953: У 2 кн. К., 1994. Кн. 2.

Германские документы о борьбе с крымскими партизанами в 1941–1942 гг. // Москва – Крым. Историко-публицистический альманах. М., 2000. Вып. 1.

Депортовані кримські татари, болгари, вірмени, греки, німці: Документи. Факти. Свідчення (1917–1991) / Упоряд. Ю. Білуха, О. Власенко. К., 2004

«Идет бешеная националистическая пропаганда» // Источник. 1995. № 2.

Кавказ. 1942–1943 гг.: героизм и предательство // ВИЖ. 1991. № 8.

Колесник А.Н. РОА – власовская армия. Судебное дело генерала А.А. Власова. Харьков, 1990.

Крымско-татарские формирования: документы Третьего рейха свидетельствуют // ВИЖ. 1991. № 3.

Кримські татари: шлях до повернення. Кримськотатарський національний рух (друга половина 1940-х – початок 1990-х років) очима радянських спецслужб. Зб. документів та матеріалів: У 2 ч. К., 2004. Кн. 1–2.

Крым в период Великой Отечественной войны 1941–1945: Сб. документов. Симферополь, 1973.

Литвин Г.А., Смирнов Е.И. Освобождение Крыма (ноябрь 1943 – май 1944 г.). Документы свидетельствуют. М., 1994.

«Мусульманская плаха» для России // ВИЖ. 1996. № 5.

На оккупированных территориях // Коммерсантъ ВЛАСТЬ. 2001. № 29.

Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками: Сб. материалов: В 7 т. М., 1958. Т. 2.

Нюрнбергский процесс над главными немецкими военными преступниками: Сб. материалов: В 3 т. М., 1966. Т. 2.

Окупаційний режим в Криму: 1941–1944 рр. За матеріалами преси окупаційних властей / Упоряд. В.М. Гуркович. Сімферополь, 1996.

Партизанское движение в Крыму в период Великой Отечественной войны: Сб. документов и материалов / Сост. А.В. Мальгин, Л.П. Кравцова, Л.Л. Сергиенко. Симферополь, 2006.

Преступные цели – преступные средства: Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР (1941–1944). М., 1985.

Реабилитированные историей. Автономная республика Крым / Под ред. В.П. Антипенко и др. Симферополь, 2006. Кн. 2.

Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Сб. документов. М., 1984. Т. 4 (Крымская конференция руководителей трех союзных держав – СССР, США и Великобритании – 4.2.1945– 11.2.1945 г.).

Татарские добровольческие формирования: чем они занимались // Русский мир. 1999. № 4 (9).