Крымские каникулы
Шрифт:
Митёк включил свой кассетный магнитофон «Весна». Вообще-то у него имелись отличные «фирменные» записи самых модных иностранных групп. Из нашего же родного: «Машина времени», «Автограф», «Аквариум» и прочий рок-андеграунд. Имелся и блатняк. Но для данной компании подобный репертуар не слишком годился. Возрастным попутчикам хотелось чего-нибудь из популярной эстрады типа Анне Вески, Леонтьева или Пугачёву. На худой конец подошёл бы французский оркестр Поля Мориа. Как компромиссный вариант, устраивающий всех, были выбраны монологи Геннадия Хазанова. Один из самых знаменитых юмористов в Союзе ещё больше поднял всем настроение. Выпили по рюмочке за знакомство. Сосед сбоку оказался шахтёром из Горловки, что под Донецком. В глубоких морщинах, изрезавших его лицо, навечно въелась угольная
Это произвело впечатление. – …А не боитесь? – после некоторой паузы уважительно поинтересовался лысый Игорь. – Чего? – усмехнулся шахтёр. – Жулья, например. – Какого ещё? – на этот раз морщинистое грубое лицо шахтёра вытянулось от удивления. – Поездных воров – уточнил очкастый. – «Майданники», кажется так их называют. Большие спецы по вагонной тяге, я слышал. – Ну уж дуля им! – пролетарий подземного труда сложил из пальцев соответствующую фигуру. – Вначале пусть вот этого отведают. Шахтёр потряс в воздухе пудовым кулачищем с синими вытатуированными буквами «ГЕНА» на волосатых пальцах и грозно прорычал. – Я за эти бумажки здоровье в забое гроблю! У нас мужички, если и дотягивают до пенсии, то очень недолго за государственный счёт шикуют. Так что пусть только попробует какая блатота поганая меня моих кровных лишить! За-ши-бу!
И на счёт курорта шахтёр Гена опасений не испытывал. Никто не посмеет залезть в карман рабочему человеку или как-то обмануть его. Ведь при нынешнем министре МВД Щёлокове милиция обеспечивает образцовый порядок в любимых местах отдыха советских граждан. Конечно, в «Известиях» или в «Правде» об этом не напишут, зато сарафанное радио докладывает народу, что в период летних отпусков «органы» вычищают из Крыма разные уголовные элементы. Совсем как в прошлом году в Москве, когда в преддверии Олимпиады все, кто мог испортить людям праздник, были отправлены из столицы за сто первый километр. – Так что Крым сейчас самое безопасное место в СССР! – заверил всех шахтёр. – Это верно – охотно согласилась с ним супруга очкастого.
Так за разговорами под весёлый перестук колёс время бежало почти незаметно. Хотя в вагоне было душно и пахло туалетом, но Мазаев этого не замечал. Ведь если последние пять лет своей юной жизни ты обретался почти исключительно в общагах, то отношение к комфорту у тебя неизбежно сложиться философски-терпимое. Его увлекло чувство единения с ещё недавно чужими ему людьми. На время они стали словно одной большой семьей, собравшейся за родственным столом. Откровенно рассказывали друг другу о своих бедах и радостях. Гордей искренне вникал в чужие проблемы и видел, что и его собственные тоже вызывают отклик в сердцах собеседников.
Иногда мужчины выходили в тамбур перекурить (лысый Игорь не курил). Мазаев с шиком угощал новых приятелей из пачки с верблюдом. Отец с барского плеча презентовал сыну три пачки – «на представительские цели». Самому бате сослуживец из загранкомандировки привёз целый блок импортного курева. Митя аккуратно вытягивал сигарету и с наслаждением смаковал заграничный вкус. Шахтёр лишь посмеивался и принципиально курил свои болгарские.
Глава 2
На больших остановках все спешили покинуть душный вагон, чтобы размяться, жадно
Точно таким же непременным ритуалом являлся и обязательный поход в вагон-ресторан. Поэтому едва оконные стёкла позолотили лучи заката, Гордей стал искать того, кто составит ему компанию в вылазке. Игорь с супругой и шахтёр нашли себе ещё партнёров и сели играть в преферанс. А сосед по верхней полке виновато пояснил: – Понимаешь, с деньгами сейчас… – Да брось, Митяй! – дружески хлопнул его по плечу Гордей.
Зал вагона-ресторана заполнен людьми. Приходится ждать в предбаннике пока освободятся места. И вот, наконец, они сидят за подрагивающим столиком. За окном мелькают вечерние пейзажи, в которых уже отчётливо проглядывается южный колорит.
Подходит толстая официантка довольно вульгарного вида с высокой пирамидой пережженных перекисью волос (такая причёска именовалась в народе «вшивый домик»), которую венчает кружевной кокошник. – Здравствуйте! Что посоветуете? – доброжелательно интересуется Гордей. Перед ним раскрыто меню с довольно разнообразным выбором блюд.
Подавальщица бросает на него устало-презрительный взгляд и раздражённо объявляет прокуренным голосом: – Остался только борщ и рыбные котлеты с пюре. Могу также принести винегрет. Это всё. Выбора нет, и остаётся согласиться на борщ и котлеты. Глядя вслед толстозадой официантке, Гордей философски замечает: – Да, не балует нас общепит.
А ведь за простую приветливость, да за простенький букетик на столе охотно простились бы такие, в общем-то, обыденные мелочи, как застиранная скатерть, несвежие занавески на окнах, пыльные плафоны и фальшивое изобилие меню. Но не в этой жизни…
С выбором напитков в ресторане тоже небогато. Однако Митяй азартно агитирует что-нибудь выпить «для разворота души». Все уговоры более опытного Мазаева не рисковать и взять по бутылочке «пепси-колы» на него не действуют.
Митяй на свои скромные средства сам заказывает молдавский портвейн, именуемый в народе «бормотухой». Даже с ресторанной накруткой стоит он копейки, а пахнет будто горелой резиной. От чего вспоминается старая шутка, что подобное пойло гонят из старых калош. Гордей уже забыл, когда в последний раз пил такую муть. В их студенческих компаниях столь забубёнными напитками брезговали. Но ничего не поделаешь, надо поддержать компанию. И вскоре ему становится не по себе от этой гадости, а может быть такова реакция несчастного желудка на здешние котлеты…
Митяю же совсем худо. Он бледнеет, потом зеленеет. И только его стоящие торчком уши сохраняют стыдливый пунцово-малиновый цвет. Ещё недавно заводной он как-то весь обмяк. «На ход ноги» преодолеть обратный путь бедняга явно не в состоянии, так что предстоит «вынос тела». Гордей аккуратно приподнимает дружка под мышки, выволакивает его из-за стола, и тащит к выходу под насмешливые и презрительные взгляды посетителей.
По пути Митяй бесконечно слезливо упрашивает не бросать его, чтобы он не стал добычей ментов, ибо эти стервятники упекут его в медвытрезвитель, «где людей привязывают к койкам, а на следующий день катают «телегу» на работу и в институт». По пути дружка стошнило. Случилось это в чужом вагоне. Сразу возникла здешняя проводница и преградила им путь. Она принялась браниться, грозить милицией. Приходится откупаться трёшкой.
Когда вернулись к себе, попутчики как раз закончили играть в преферанс и расписывали пулю. Едва взглянув на серо-зелёную физиономию Митяя, шахтёр Гена понимающе усмехнулся и веско констатировал: – Ну, что, хлопцы, даёшь стране угля! – Какого угля? – жалобно простонал Митяй. – Понятно, что не каменного! – усмехнулся Гена. Он достал упаковку таблеток актированного угля и заставил Митю проглотить все десять таблеток. Большую часть ночи Гордей отпаивал приятеля водой и чаем и регулярно водил его в туалет. Только под утро Мите стало немного полегче. Но весь остаток пути он трупом пролежал на своей полке…