Крымский цикл (сборник)
Шрифт:
– Она ему верила. Верила, понимаешь?
После полумрака кинозала солнце в первый миг ослепляет. Толпа несет вперед, и я очень вовремя успеваю взять Хельги за руку. Что такое? Никак у нее глаза на мокром месте?
– Хороший фильм, – соглашаюсь как можно естественнее. – Только зачем она ему верила?
– Ты не хочешь понять, Эликен!..
Не хочу – и не пытаюсь. Даже не помню толком, что довелось посмотреть. На этот час с хвостиком дал младшему братцу полную свободу. Зря я сомневался – «Новый-1» и вправду не прежним наборам чета. Хочешь, будь самим собой, хочешь – отпускай меньшого
– Куда теперь?
И вправду, куда? За спиной кинотеатр «Украина», толпа расползается по парковым аллеям, впереди, за деревьями, Сумская. Странное дело! То ли с памятью что-то, то ли в той, настоящей Реальности мы с Хельги…
…Не смотрели этот фильм! Точно. «Барьер», болгарский, по Вежинову, фантастика, наш Смоктуновский играет. Хельги предлагала, я почему-то отказался, потом она сходила одна…
Фильм я посмотрел – по телевизору, лет через десять.
Изменили Прошлое? Значит, если правило Запаздывания справедливо, то через двадцать шесть лет и полтора месяца я вспомню, как мы…
Но ведь мы и так его посмотрели! Парадокс?
– Ты… Ты куришь? Зачем?
– Привычка!
– К-какая привычка?! Ты…
Я… В глазах Хельги – то ли удивление, то ли испуг, то ли все разом. Дрянной болгарский табак («Ту-134» – самый лучший самолет!) мгоновенно начинает горчить.
– Ты… Ты не куришь, Эликен! Курил тот, другой!
DP-DC… DP-DC… DP-DC… DP-DC…
Начинающих DP-watchers всегда предупреждают: Погружение ничуть не походит на сказочки об отважном Путешественнике во Времени, снедаемом жаждой познания. Любопытство, конечно, есть, особенно поначалу. Но первые же минуты «там»… Ох, эти первые минуты! У каждого «наблюдателя» они свои, неповторимые, но общий глас един. Шок – такой, что многие не решаются сделать вторую попытку. В каком-нибудь пермском периоде было бы легче, но бродить тропами собственного Прошлого… Общение с теми, кого уже нет и не будет никогда, еще не самое трудное.
Потом привыкаешь, Погружения становятся частью жизни, частью тебя самого. Начинаешь их воспринимать, как короткий отпуск в дивную страну Вчера, где и солнце ярче, и лимонад слаще. Сон наяву, явь во сне… Ради этого мы и глотаем «три таблетки». Беленькая, желтенькая, черненькая… Три таблетки – три банана.
А потом приходит… Нет, еще не скука, поначалу просто равнодушие. Таблетки на блюдце, чашка с водой, залитые ярким светом тротуары Прошлого… Видел, знаю! Погружение становится просто экраном телевизора – или коротким пикничком для расслабления.
Затем приходит скука. И это навсегда.
Мой порог уже близко. Страна Вчера давно перестала быть чудом, скоро исчезнет и Тайна. Но дело не только во мне. Фармацевтическую Time Machine скоро запатентуют, пустят на поток. Если Машина Снов – уже обыденная реальность!
И прости – прощай!
Мы еще не пляжники у Океана Времени, но уже не конкистадоры, не альпинисты у залитого снежной белизной пика. Мы – колонисты. Вбиваем колышки, присматриваем деревья для срубов, делим участки. Вершина покорена, возле
Гала, кажется, поняла это раньше меня.
– Я не знаю, чему верить, Эликен. Не знаю! Только не кури, ладно?
– Не буду, еще затяжка – и все. Вот! Ты не верь, Хельги. Допустим, мы оба решили друг друга разыграть. Или на меня напал пророческий дар – из-за угла с пыльным мешком.
– Голос… Все-таки не твой. Пытаешься шутить, но тебе совсем не смешно. Если это правда, то зачем ты… Зачем вернулся?
– А ты бы не захотела? На часок-другой погрузиться в славное ретро Застоя? Пиво по двадцать две копейки, Брежнев на каждой полке, Афганистан – всего лишь географическое понятие. Лепота!
– О чем ты, Эликен? Афганистан мне на экзамене попался, а я не все знала. Хорошо еще вспомнила этого… Тараки. Правильно?
– Нур Мухаммед Тараки. И я сейчас вспомнил. Надо же, и такой был! В общем, считай меня туристом. Или шутником – как хочешь.
– Я хочу… Хочу, чтобы ты не курил, Эликен. И чтобы не говорил со мной, как с маленькой девочкой! Я тебя, между прочим, старше.
– Ага! На целых полгода. А если честно… Хотелось тебя увидеть. Очень! До Америки далеко, сюда – ближе.
– Гарвард, помню. Если это правда… Ты в Харькове, я в Гарварде. Давно? А что было до этого?
– Не стоит, Хельги. Зачем знать? Будущего еще нет, скоро я исчезну, а мой младший братец, в дурацком пиджаке который, станет убеждать тебя в исторической предопределенности и справедливости Великой Октябрьской революции… Лучше бы он тебя убедил не уезжать в Москву!
– В Москву?! Но я тебе еще не говорила… Ты и это знаешь? Значит, ты в Харькове, я в Америке, я уехала, ты остался… Останешься. И это все? Все, что у нас было? Будет…
– Бог с ней, с метафизикой, Хельги, и так не слишком весело. Пойдем лучше мороженого съедим. На Сумской была… есть точка, кажется, «Кристалл». Тебе там нравилось.
– Погоди, Эликен! Ладно, не говори о нас. И обо мне – тоже не надо. А ты? Добился, чего хотел? Стать археологом, съездить на Гаваи?
– Будешь смеется, Хельги, но, кажется, все успел. На Гавайских островах, правда, не был, только это сейчас не проблема. Выправил визу, купил билет… Другое плохо. Вначале кажется, будто желаешь невозможного, невероятного. А теперь выясняется, что всего добился. Только мечтать уже не хочется.
– Ты… Ты точно – не Эликен. Не мой Эликен! Неужели у вас так плохо? Ты хотел меня видеть – в своем 2004-м? А я – та, что сейчас в Гарварде? Меня ты спрашивал?
86.
Возможен мир, в котором Прошлое не является неизменным. Представим все события расположенными на мировой Оси Времени. Из Прошлого в Будущее идет импульс, прохождение этого импульса и является нашим жизненным переживанием Настоящего. Информация из Будущего воздействует на предыдущий импульс и реализует другой вариант Прошлого. Это созвучно античной идее «вечного возвращения», которая получает подтверждение в некоторых современных космологических моделях. Имеется бесконечная последовательность циклов, где каждая сингулярная точка представляет собой Большой Взрыв.