Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока (сборник)
Шрифт:
7 января 1942 года, 23:15.
ТАКР «Адмирал Кузнецов»
Старший лейтенант А.И. Покрышкин
(из книги «Небо войны», 1985)
Неужели так бывает? Я стою растерянный и смущенный на палубе тяжелого авианесущего крейсера и не могу разобраться в себе. Хорошо это, что к нам на помощь пришли потомки из далекого будущего или плохо?
С одной стороны, сколько жизней наших товарищей они уже сохранили, и это
И вообще, мысли путаются. Лучше не задумываться о причинах, а принять все, как оно есть. Я уже один раз был великим летчиком, трижды Героем Советского Союза и маршалом авиации.
А начиналось все вот так. Когда мы вошли в аэродромную столовую, меня приветствовали возгласом: «Ахтунг! Ахтунг! Покрышкин ист ин дер люфт!» – «Внимание! В небе Покрышкин!» Ну, я сначала не понял, о чем идет речь, но потом мне пояснили. Оказывается, так орали гитлеровские авианаводчики, когда я вылетал на задание.
Еще чуть позже ребята сознались, что такую славу среди фрицев я должен обрести только через полтора года, когда буду драться с фрицами над Кубанью на американском истребителе Р-39 «Аэрокобра», у которого огневой мощи, как у дурака махорки.
Да, приятно узнавать о себе такое. Но еще приятней это оттого, что значит – не зря я веду дневник, записывая в него все свои находки и идеи, не зря стараюсь придумать что-то новое. Ведь недаром сказал один великий полководец: «Удивить – победить!»
Но сперва был сытный ужин, правда без ста грамм… Я спросил – почему? Майор Скоробогатов сощурил левый глаз и с легкой усмешкой сказал:
– А я знаю научный способ продления жизни летчика – не пить! Особенно для летчиков на таких машинах, как у нас. Зевнул малехо у земли, и все – Митькой звали.
И тут я вспомнил, что собственно за всей суетой не спросил названия их машин, и кроме того, почему нельзя пить за ужином, ведь ночь впереди, до утра все выветрится. Майор опять сощурился – ну чисто наш комполка, Виктор Петрович, когда на вопрос не хочется отвечать, но надо:
– Знаешь, что, Александр Иванович, раз уж ты здесь – значит, и подписку ОВ, как я понимаю, давал?
Я не понял, какая связь между подпиской ОВ и моими вопросами про название самолета и сто граммов, но все равно согласно кивнул.
Майор хмыкнул, пододвинул поближе пепельницу и достал пачку американских сигарет. Ну, понятно, у осназа снабжение по первому разряду, им махру на курево не выдают. Но сказать честно, свой паек они вполне отрабатывают. В Крыму с их появлением ситуация с головы встала на ноги и бегом побежала в нужном направлении.
Но и мы не лыком шиты, поэтому предложенную сигарету я взял как должное. Прикурил от зажигалки, затянулся,
Потом одернул себя, ведь передо мной не какая крыса тыловая сидит, а летчик-истребитель, осназовец. Вот уж не знал, что есть авиационный осназ, но почему бы и нет. Например, для испытания новейшей секретной техники в боевых условиях – как раз то, что мы имеем сейчас. Тем более что и по званию он меня старше – совсем как наш командир полка, да и по возрасту тоже.
Подумав об этом, я как-то подтянулся и посмотрел на майора. Тот одобрительно кивнул, и вдруг мне его лицо показалось полным такого всезнания, такой вселенской грусти, что стало даже немного страшно.
– Саш, – начал он свой разговор, – можно мне тебя так называть? Ведь мы все-таки, что говорится, вне строя, и вещи тебе я сейчас буду объяснять не совсем обычные. – Я кивнул. – Тогда я – Виктор, или Виктор Сергеевич, как хочешь, так и называй.
– Командир полка у нас Иванов Виктор Петрович, – не знаю почему, сказал я, – тоже майор.
Тут майор Скоробогатов сказал странную фразу:
– Хороший командир, и человек тоже, читал про него. Жаль… Хотя еще ничего не предрешено, жизнь еще всяко может повернуться.
Заметив мое растерянное лицо, майор прищурился, будто прицеливаясь.
– Ты, Сань, погоди буянить, до конца выслушай… Ты думаешь, мой самолет новый, да, новейший можно сказать? – Я завороженно кивнул. – Ты даже не представляешь, насколько он новейший. – Майор последний раз глубоко затянулся и загасил окурок в пепельнице. – Как ты думаешь, в каком году он принят на вооружение, а какого года та машина, на которой летаю лично я? Не гадай, не надо, все равно не догадаешься. – Майор Скоробогатов вздохнул. – Машина марки МиГ-29, постановка на боевое дежурство первого авиаполка – это восемьдесят пятый год. Тысяча девятьсот, разумеется. Данная конкретная машина, на которой летаю я, выпущена в две тысячи двенадцатом году и является совсем новой, сюда прямо с госиспытаний.
Это он меня убил и закопал. Насмерть! Я сидел как громом стукнутый. Попадалась мне как-то в руки книжка английского писателя Уэллса еще дореволюционного издания. «Машина времени» называется. Но не впечатлила она меня, нет.
А тут тебе в лицо говорят: «Я человек из будущего, верь мне!» А почему, собственно, ему не верить?
А майор как будто прочел мои мысли:
– Не веришь? Машину мою видел – и не веришь? Ну-ну!
Он вытащил из кармана маленькую коробочку, которая на поверку оказалась рацией, выдернул антенну, щелкнул на передней панели каким-то рычажком, лицо его озарилось хитрой улыбкой.
– Алло, товарищ полковник, доброй ночи. Тут у меня гость – известный вам Александр Иванович Покрышкин. Да-да, тот самый. Аэродром их полка здесь рядом, в Ростове. Нет, не стоит благодарностей – это товарищ Берия подарок сделал, от широкой кавказской души: с собой прихватил товарища Покрышкина. Так вот этот самый будущий трижды Герой и маршал авиации не верит в наше происхождение из будущего, думает, что я ему сказки рассказываю! Зачем?! Так вы же, товарищ полковник, говорили про резервных летчиков из местных – с кого же начинать, как не с него? Ага, понятно. Да, ждем!