Крымский излом
Шрифт:
...Сергею Александровичу, - повторил Василевский, - присвоить звание майора! Кстати, расстрел немецкого эшелона в Симферополе - это тоже ваша работа?
– Так точно, то есть не моя, а моей роты, мы там тоже все вместе работали, один бы я не справился...
– пошутил я.
– Добавь, - бросил Василевский адъютанту, - ...и наградить орденом Боевого Красного Знамени. А теперь, давай пойдем и посмотрим в лицо этим героическим женщинам.
– Слушаюсь, товарищ генерал, - я устало козыряю. Кстати, дело полный сюр, бабоньки по моему еще не врубились, что они уже свободные, и смотрят на моих камуфлированных бойцов испуганно-непонимающе.
– Нас окружили, стремясь прикоснуться, пощупать, удостовериться, что мы не призраки, навеянные голодным бредом, а самые настоящие. Только вот, есть во всем этом ликовании одна проблема, как бы на какого-нибудь рядового Васечкина не запала сердцем его родная бабушка? Шанс есть, хоть и не очень большой.
– Одну минуту, товарищ генерал!
– я нахожу взглядом лейтенанта Борисова, вокруг него самая густая толпа, того и гляди, разорвут парня. За рукав вытаскиваю его из окружения.
– Значит так, лейтенант, мы сейчас пойдем дальше, согласно приказу, а ты, со своими бойцами останешься здесь. Назначаю тебя временным комендантом лагеря освобожденных военнопленных. Я сейчас доложу в бригаду, они пришлют помощь, а ты уж продержись. Обеспечь безопасность, уход за больными и ранеными, короче, сам знаешь. Отвечаешь за все только перед полковником Бережным! Понятно?!
– Так точно, товарищ капитан, понял, но все же...
– взмолился тот.
– Выполнять приказ, товарищ лейтенант! Война не завтра кончится, и немцев на твою долю еще хватит.
– отрезал я, - а сейчас твой отряд способен выполнить поставленную мной задачу, и в то же время ваше отсутствие минимально ослабит наши силы. Ничего личного - только холодный расчет!
– Понимаешь?
– Так точно, товарищ капитан, - все еще с обидой произнес тот, - разрешите идти?
– Идите!
– я повернулся к Василевскому и козырнул, - товарищ генерал-лейтенант, разрешите продолжить выполнение боевого задания?
– немного помедлил и добавил, - А то нас здесь женщины или на куски разорвут, или насмерть зацелуют, что, впрочем, одно и то же.
– Да, капитан, выполняй, - коротко ответил Василевский, - и мы пошли обратно к моей машине.
На полпути генерал неожиданно развернулся лицом ко мне, и заговорил вполголоса, - А ведь мне там у вас в штабе, капитан Тамбовцев говорил о таком. План "Ост". Зверства фашистов. Я не верил, точнее верил, но не до конца, думал - преувеличивает. А нет, он даже преуменьшал. А ведь это мы виноваты... Не смогли спланировать, отразить...
– Товарищ генерал-лейтенант, вы лично ни в чем не виноваты, кто же знал, что генерал Павлов - предатель.
– меланхолически заметил я.
– Павлов не предатель, товарищ капитан, он просто дурак!
– резко возразил мне Василевский.
– Ах, не предатель... Тогда, товарищ генерал-лейтенант, почему немцы, по натуре ужасные педанты, скрупулезно рассчитывающие каждый свой шаг, смогли всерьез поверить в смешную цифру в шесть недель, которые им понадобились бы для того, чтобы пройти от границы, до линии Архангельск-Астрахань.
–
И этот же план войны в течение шести недель позволил немцам перед ее началом сделать все, чтобы не насторожить нашу разведку. Сами знаете, что не было отмечено подготовки к зимней компании в России. Ни теплых вещей, ни специального топлива и смазки... А уж после разгрома Западного фронта и прорыва немцев через Минск на Смоленск, мы заимели то, что имеем. Понимаете, товарищ генерал?
– Понимаю!
– Василевский поднял голову, - А, что это за план войны в течении шести недель?
– Будете в нашем штабе, увидите сами. Спросите у полковника Бережного - что такое "План Барбаросса".
– я вспрыгнул на броню, - У него есть на эту тему специальная литература, вам как генштабисту это будет весьма интересно, - Василевский молча кивнул, и полез через люк на командирское место.
6 января 1942 года. Утро. женский лагерь советских военнопленных под Бахчисараем военврач 3-го ранга Алена Лапина
Вот уже больше суток, канонада гремит не только с юга, со стороны Севастополя, но с северо-запада, примерно там, где расположены Евпатория и Саки. По лагерю ходят самые разные слухи, в том числе и такие, что всех нас при подходе Красной Армии немедленно расстреляют. Но большинству женщин-военнопленных было уже все равно, лишь бы прекратились эти пытки голодом и холодом.
Шум моторов и лязг гусениц - танки. Конечно же немецкие, какие еще танки могут быть здесь, в тылу. Вчера мимо лагеря весь день шли немецкие войска. Шли от Севастополя на север, туда, где сутки назад загрохотала канонада. Неужели наши высадили десант?
Но надежды на освобождение таяли с каждым часом. А вчера в полночь канонада стихла. И тогда наши женщины в бараках заплакали. Они поняли, что наш десант уничтожен. Сейчас немцы покончив с нашими бойцами, наверное, возвращаются - сытые, возможно, пьяные, довольные собой.
Слышим - танки свернули с дороги в сторону лагеря. Что бы это значило? Неожиданно затарахтели пулеметы, судя по звуку, это были немецкие пулеметы МГ. Моя соседка по нарам и подруга, медсестра медсанбата Майка Селиванова, толкнула меня на земляной пол барака - и откуда только силы взялись - потом сама упала следом. Вовремя - по тонкой дощатой стене дробью простучала очередь. Пронзительно закричали раненые, сверху посыпался какой-то мусор. Пулеметчик бил сверху, с вышки, и даже те, кто успел подобно мне и Майе упасть на пол, не могли чувствовать себя в безопасности. Стало страшно, вот сейчас меня убьют...
В ответ на стрельбу с вышек раздался залп из множества автоматов и пулеметов. Потом грохнули орудийные выстрелы, от которых вздрогнули тонкие стены барака. На головы опять посыпался мусор. Пушки били почти в упор. Женщины лежали на холодном земляном полу тихо, как мыши под веником. Потом заполошная стрельба стихла. Со звоном лопнула проволока, сминаемая гусеницами танков. Лязг траков и урчание моторов совсем близко. Кто-то пронзительно завопил на русском с татарским акцентом.
– Жить хочу, пощадите, жить...
– одиночный выстрел оборвал крик на полуслове. Тишина.