Крымский излом
Шрифт:
У моста через реку Альма из придорожных кустов колонну обстреляли. То ли это были немецкие или румынские окруженцы, то ли татарские бандиты. Но, первые же ответные очереди крупнокалиберных пулеметов, прямо с колес вырубающие засаду вместе с кустами, заставил нападавших изменить свои планы и отойти. А автомобильный конвой, не сбавляя скорости, покатил дальше.
В Симферополе машины не остановились. Попетляв по окраинным улочкам, они свернули на дорогу, ведущую в Евпаторию. На Крым спускалась темнота. Убаюканная мерным урчанием автомобильных моторов и покачиванием автобуса, Алена не заметила, как задремала. Проснулась она от удивленного оханья соседок. Вдоль подсвеченной
– Моторизованный полк СС это, - в ответ на удивленные возгласы пояснил сидящий рядом с водителем морской старшина, оглаживая висящий на груди ППД, - как зажигательными эрэсами дали, так и целый полк, как корова языком слизнула.
А автобусы шли мимо сброшенных на обочину железных коробок, мимо трупов захватчиков, нашедших здесь свою жуткую смерть. Потом по обеим сторонам дороги потянулось чуть всхолмленное поле, усеянное почти незаметными в полутьме бугорками цвета фельдграу.
После того, как позади осталась изломанная линия траншей, спать Алене расхотелось совершенно. Короткая остановка на КПП при въезде в большое село, потом еще один небольшой городок, кажущийся покинутым из-за отсутствия света в окнах даже в этот, еще непоздний час. За городком дорога свернула к морю... Алена догадалась, что их привезли в Евпаторию... Проехав вдоль набережной и свернув налево, колонна оказалась напротив больших ворот.
Дальнейшее Алена запомнила плохо... Баня и санобработка, в ходе которой у них отобрали всю одежду, выдав взамен комплекты трофейного шелкового немецкого белья и больничные халаты. Потом, несмотря на позднее время, полный медосмотр, анализы и койка в отдельном карантинном блоке. Как приятно было наконец лечь в чистую постель на белую простыню и укрыться теплым шерстяным одеялом. Немного настораживали запертые двери и решетки на окнах, но все понимали, что этот карантин не только санитарный.
Утром, еще до завтрака, пришел врач в сопровождении двух бойцов и отделил от их группы два десятка человек с подозрением на инфекционные заболевания, в основном сыпной тиф. Оставшимся же сказали, что больных переводят в инфекционное отделение госпиталя, расположенное в отдельном здании. После завтрака освобожденных из плена женщин начали по одной вызывать к особисту госпиталя. Через некоторое время настала и очередь Алены.
Девушку привели в небольшую казенного облика комнатку и усадили на табурет. В комнате было всего два человека - особист и его помощник. Особист - лейтенант ГБ прихрамывая прохаживался возле стола. Алена увидела, что его правая нога ниже колена была заключена в странную конструкцию из металлических колец и спиц. Помощник особиста в полувоенной форме незнакомого покроя обмотал вокруг ее головы резиновую ленту с отходящими от нее проводами. Потом расположился сбоку и чуть за спиной Алены у небольшого черного ящика, своей откинутой крышкой напоминающего патефон.
– Готово, товарищ лейтенант госбезопасности!
Непроизвольно охнув, лейтенант ГБ опустился на свое место, и раскрыл папку.
– Исполняющий обязанности начальника особого отдела госпиталя лейтенант госбезопасности Спиридонов Алексей Петрович.
– Приступим. Военврач 3-го ранга Лапина Елена Николаевна, 1916 года рождения, из крестьян, член ВЛКСМ, не замужем?
– Да, - чуть слышно ответила Алена.
Лейтенант госбезопасности бросил быстрый взгляд за спину Алене на своего помощника, потом кивнул.
– Хорошо, расскажите мне об обстоятельствах, при которых вы попали
Алена стала рассказывать про то, как одним холодным ноябрьским утром их не успевший эвакуироваться медсанбат окружили немецкие мотоциклисты... Как были расстреляны все раненые, и все, кого немцы посчитали евреями. Лейтенант ГБ внимательно смотрел ей в лицо и не перебивал, только изредка задавая наводящие вопросы. Послушно, как автомат, Алена рассказала и о двух месяцах своего лагерного заключения, о том, как из более чем трехсот человек в живых осталось меньше ста. Закончив свой рассказ, она так и осталась сидеть, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом.
За спиной что-то зажужжало, и помощник особиста подал своему начальнику листок бумаги. Потом Алена почувствовала, как ее голову освободили от резиновой ленты. Лейтенант ГБ подшил в папку поданный помощником листок, и написал на нем свою резолюцию. Потом поднял голову, взгляд его был заметно теплее.
– Товарищ Лапина, вы свободны. Желаю вам скорейшего выздоровления, врачи нам нужны, так же, как и танкисты, артиллеристы, летчики, саперы и пехотинцы. В ближайшее время мы с вами еще встретимся.
На выходе, после минутной заминки, совершенно обалдевшей Алене выдали закатанный в прозрачный целлулоид прямоугольник белого картона с ее фотографией, номером, указанием фамилии, имени и отчества, группы крови и номера палаты. И объяснили, что эту карточку необходимо прикрепить на левый нагрудный карман халата. Еще минута, и она свободна, как птица, правда, в пределах госпиталя, и в рамках правил внутреннего распорядка.
Потянулись медосмотры, процедуры, уколы, таблетки... Молодой организм, подстегнутый инъекциями специальных препаратов и витаминов, довольно быстро брал свое. И вот сегодня, на очередном осмотре ее состояние признали удовлетворительным. Почти тут же Алена получила предписание убыть к месту дальнейшей службы в медсанбат новой, только что сформированной механизированной бригады особого назначения. Вместе с ней туда направлялось еще несколько десятков выздоравливающих бойцов и командиров, и таких же, как она освобожденных из плена медработников. Перед выпиской Алену, как и всех прочих бывших военнопленных, полностью экипировали в зимнюю форму одежды.
Принимал их у госпиталя лично командир бригады, полковник Бережной. Личность, надо сказать, среди всех участников Евпаторийского десанта вполне легендарная. Невысокий, худощавый, с повадками хищного зверя, он напомнил Алене Акелу из рассказов Киплинга о Маугли. Не дряхлого старика Акелу, а полного сил вожака который в очередной раз поведет свою стаю на Большую Охоту. Алена подумала, что служить в осназе, пусть даже в медсанбате, это большая честь, которую она ничем еще не заслужила. И что, или она оправдает оказанное ей доверие, или умрет. Третьего не дано.
Аннотация:
Часть четвертая "Мы вернулись, мама!" , рассказывает как пополненная людьми и техникой бригада ОСНАЗ РГК готовится к будущим боям, а на черном море свое веское слово говорит объединенный Черноморский флот. Уничтожены нефтепромыслы в Плоешти, в хлам разгромлена Констанца, а победители медленно дефилируют вдоль берегов Болгарии и Турции, показывая миру невероятную эклектику из андреевских и советских военно-морских флагов. И в довершение всего, бомбардировочная эскадра люфтваффе направленная для уничтожения объединенного флота, сама становится жертвой новых технологий. И на все это побоище происходящее в виду входа в Босфор смотрят шпионы со всего мира. Турецкий президент в ужасе, Гитлер в истерике.