Крыса (Безымянная трилогия - 1)
Шрифт:
Старый самец перебегает через дорогу. На противоположном тротуаре я вижу людей. Старик не обращает на них внимания. Он спокоен, уверен в себе, невозмутим -останавливается у тротуара неподалеку от стоящих людей. Контуры его тела сливаются с булыжной мостовой и теряются в ней. Булыжники кое-где отражают свет уличных фонарей, и на их фоне матовая шерсть старой крысы почти незаметна.
Я следую за ним и быстро перебегаю мостовую.
Где-то вдалеке я замечаю быстро движущийся в нашу сторону свет. Писк, грохот, треск. Старый самец не проявляет никакого беспокойства. Он следует вдоль сточной канавы, как будто
Я заползаю под обрывок промасленной газеты. Рядом с нами на огромной скорости проносится автомобиль со слепящими фарами.
Это первый автомобиль, который я видел в своей жизни. Я еще не успел успокоиться от пережитого испуга, а уже приблизилась следующая машина, за ней еще и еще... Наполовину оглохший, я вылезаю из-под газеты. Автомобили проехали, и на улице спокойно. Старый самец спрятался в нише между кромкой тротуара и решеткой уличного стока. Сидя на задних лапах, он пожирает только что найденную колбасную шкурку. Только теперь я почуял, как много в этом месте вкусных вещей -свиные шкурки, подмокший хлеб, гнилой банан, огрызки яблок.
Я чувствую голод. С нашей прошлой трапезы прошло уже много времени. Я сажусь рядом со старым самцом и ем, ем, ем до полного насыщения.
Я в подземных каналах. Время уплывает незаметно, так же как черные струи сточных вод и отходов. Только сверху, сквозь круглые дыры и зарешеченные отверстия уличных стоков, сюда проникает слабый свет, очень похожий на тот, который я впервые увидел в нашем подвале.
Старый самец провел меня сюда через небольшое отверстие, образовавшееся между металлической решеткой сточного колодца и каменными плитами тротуара.
Под всеми улицами, под мостовой и тротуарами, во всех направлениях тянутся прорытые коридоры - вверх, вниз, где полого, где круто, между стенками каналов и поверхностью земли, на многих уровнях, под плитами тротуаров, под полами, под дворами и гаражами, под мастерскими и подвалами тянется разветвленный, запутанный лабиринт, населенный полчищами крыс.
Весь этот мир, мой прекрасный мир, беспрерывно трясет лихорадка лихорадка добывания пищи, ее пожирания, уничтожения, съедения, растерзывания, убивания, разгрызания, нападения, уничтожения слабейшего, неспособного защитить себя, чужого, непохожего, выделяющего непривычный запах.
Вместе со старым самцом, бок о бок с ним я знакомлюсь с миром, существование которого я лишь предчувствовал, когда отправлялся в свой первый путь вдоль водопроводной трубы, пытаясь добраться до него самостоятельно в поисках возможности покинуть гнездо в подвале.
И хотя меня охватывает страх, когда мчащиеся в безжалостной погоне крысы сбивают меня с ног или когда я натыкаюсь на останки загрызенного чужака, я все же чувствую себя здесь на своем месте, в своей стихии, дома.
Старый самец прекрасно ориентируется в этом огромном лабиринте. Он идет только ему одному известными путями, следуя к известным лишь ему одному целям.
Он не ведет меня за собой, но позволяет следовать за ним, терпит меня рядом или на шаг сзади от себя. Я убедился в этом, попытавшись как-то раз обогнать его, -он со всей силы укусил меня за хвост у самого основания и, если бы я сразу же не отступил, он, скорее всего, загрыз бы меня. Так что я остался позади с кровоточащим хвостом, глядя сзади на его мощную выгнутую
Я не высовываюсь вперед, бегу за ним, подчиняюсь его воле, полагаюсь на него...
По широкому руслу течет поток нечистот. Старый самец бежит по самому краю. Вдруг он останавливается, наклоняется над водой, погружается в нее. Течение подхватывает его, несет за собой. Я прыгаю за ним. Вода заливает уши, глаза и ноздри. У нее приятный солоновато-кислый вкус и запах разбавленной мочи. Я машинально перебираю лапками - я плыву. Голова старого самца хорошо видна на фоне волнистой поверхности воды.
Он подплывает к противоположному берегу, вцепляется когтями в неровную поверхность и выскакивает на берег. Отряхивается - да так, что летящие капли попадают мне прямо в глаза.
Я собираю все свои силы, чтобы справиться с мощным течением, сносящим меня к середине потока. Я судорожно перебираю лапками, стараясь держать голову повыше, чтобы волны не заливали мордочку. Приближаюсь к противоположной стенке канала почти в том же месте, где вылез старый самец, и вцепляюсь в нее всеми когтями передних и задних лап. Пытаюсь выскочить на берег, но это мне удается не сразу. Я снова падаю в воду, снова вцепляюсь когтями в углубления шероховатой стенки, напрягаю все мышцы. На сей раз прыжок получился отлично. Вода стекает с шерсти, и я несколько раз отряхиваюсь. Старый самец уже отправился дальше. Я бегу по его следам, хорошо заметным на влажном налете, покрывающем каменный берег канала. Я нахожу его за углом - он рассматривает небольшой серый клубочек, напоминающий маленькую крысу.
Мышь держит во рту большого белого червяка. Она подняла голову повыше и в этом неудобном положении продвигается вперед. Увлекшись добычей, она не замечает нас. Она тащит, подталкивает, подбрасывает свою извивающуюся добычу. Главное -добраться до цели. В том месте, где внутрь пробивается слабый луч света, мышь тащит червяка по обломкам битого кирпича.
Я готов прыгнуть - мышцы спины напряглись. Старый самец как будто чувствует мои намерения - он поворачивается ко мне и касается моих ноздрей своими вибриссами. Тем временем мышь успевает добраться до цели - узкой расщелины в своде канала
Прыжок - и старый самец застывает рядом с отверстием. Я, слышу тонкие попискивания, доносящиеся из глубины расщелины. В покинутом крысами коридоре обосновались мыши.
По звукам ясно, что их там много. Старый самец вбегает в коридор. Внутри коридор разветвляется - нужно заблокировать все выходы, чтобы ни одна мышь не ускользнула. Мы врываемся. Мыши разбегаются, бросаются на стены, проскакивают над нашими спинами.
Старый самец наносит смертоносные удары. Одно движение его зубов - и мышь падает с перерезанным горлом, сломанным позвоночником или свернутой шеей.
Я замечаю самку, прикрывшую собой шевелящиеся, пищащие тельца. Она в ужасе сжимает в зубах одного из своих малышей, судорожно перебирающего в воздухе лапками. Быстрое движение - и самка падает замертво с перегрызенной шеей. Я убиваю мышат, разрываю зубами нежное розовое мясо, глотаю, насыщаюсь.
Мои движения становятся все более точными, все более совершенными. Раньше я не умел так легко убивать.
Убийство мыши или птицы сопровождалось множеством лишних, ненужных движений. Теперь удары точны, и я убиваю, почти не встречая сопротивления.