Крыса из нержавеющей стали (сборник)
Шрифт:
Мне пришлось объяснять, что такое мобилизация.
Когда улеглось возмущение, я продолжал:
– Меня радует ваша реакция. Как вы считаете, среди вас найдутся желающие помогать несчастным молодым людям, не получая за это никаких вирров?
– Это наш долг, – ответил доктор, и остальные дружно кивнули. – Все равно что спасти утопающего.
– Вот и замечательно. Давайте разучим еще одно словечко…
– Можно, я угадаю? – спросил Мортон.
Я кивнул.
– Дезертирство!
– Правильно!
Глава 22
Вскоре
Вечером я собрал воедино зачатки своего плана и сказал команде:
– Сначала попробуем сами. Если получится, научим остальных. Мы будем действовать, как древние мошенники, в свое время я узнал этот термин, когда изучал историю преступности, – я не стал объяснять, что занимался этим с целью совершенствования в преступном ремесле. Простоватым последователям ИМ это понять было бы трудно.
– Сегодня же я пойду в одну из харчевен, или как они здесь называются… подсяду к какому-нибудь солдату и заведу с ним дружескую беседу. Вы, Стирнер, будете сидеть за соседним столиком или неподалеку от него. Я пересажу солдата поближе к вам, чтобы вы могли слышать наш разговор. Шарла тоже будет с вами – она ваша дочь.
– Ошибаетесь. Шарла мне не дочь.
– Разумеется, но сегодня пусть будет дочерью. Понарошку. У вас есть театр?
– Ну конечно. Сказать по правде, в юности я увлекался сценическим искусством, пока не открыл для себя прелести электротехники. Даже играл заглавные роли в классических пьесах. Как это, дайте припомнить… «Жить или не жить…»
– Замечательно! Великолепно! Я счастлив, что среди нас есть опытный актер. Сегодня вы сыграете роль отца Шарлы. Если в точности выполните мои инструкции, все получится. Дельце-то пустяковое, яблочко, как говорится, созрело и готово упасть к нам в руки.
– А мне что делать? – спросил Мортон. – Ты говорил, что на этот раз я понадоблюсь.
– А как же! Тебе поручается важная работа – записывать на пленку нашу беседу. Магнитофон не показывай, микрофон держи поближе к говорящим. Сможешь?
– Смогу!
Дождавшись темноты, мы вышли на улицу. Впереди шагали добровольцы из незнакомых нам горожан, проверяя, нет ли на пути застав или патрулей. Как только таковые обнаруживались, нам давали знать, и мы поспешно сворачивали. Прогулка оказалась довольно приятной, хоть нам и пришлось попетлять.
Был ранний вечер, тем не менее вывески увеселительных заведений не горели. Стирнер вел нас в «Толстый фермер» – свою излюбленную харчевню. Там сидели несколько человек, но среди них – ни одного военного.
– Ты говорил, что солдатам выданы увольнительные и что они наведываются
– Видимо, они перестали сюда заходить, потому что их не обслуживают.
– А почему их не обслуживают?
– Потому что они не платят.
– Похоже на правду. Но раз они захватчики, почему бы не потребовать, чтобы их обслужили.
– Стоит им потребовать, как все расходятся, а харчевня закрывается.
– Ясно. Ладно, все по местам. Пойду погляжу, нет ли кого на улице.
Стоя на тротуаре с незажженной сигарой в руке, я чувствовал себя едва ли не сутенером. К счастью, никто из прохожих не обращал на меня внимания. Зато я пристально разглядывал толпу – высматривая тех, кого никак видеть не хотелось, – полицейских, ребят с нашивками и шевронами.
Вскоре в поле моего зрения попали две невоенные фигуры в военной форме. Руки в карманах, кепи под неуставным углом – стыд и позор! Они подошли к «Толстому фермеру» и с тоской уставились в окно. Я приблизился к ним.
– Ребята, огоньку не найдется?
Оба подпрыгнули как ужаленные и разом повернулись ко мне.
– Ты по-нашему говоришь? – воскликнул один из них.
– Да. Я горжусь своими лингвистическими способностями. Если помните, я спрашивал насчет огонька.
– Я не курю.
– И правильно делаете, табак – яд. Но, может быть, у кого-нибудь из вас найдется зажигалка?
Солдаты отрицательно покачали головами, мрачно глядя на меня. Я поднял палец с таким видом, будто меня осенила спасительная идея.
– Вот что мы сделаем: зайдем в это милое заведение, и я попрошу у кого-нибудь прикурить. А потом мы с вами потолкуем за кружкой пива, и я попрактикуюсь в вашем языке. Не возражаете?
– Не выйдет. Как только мы закажем пива, харчевня закроется и все разойдутся.
– Это потому, что у вас нет вирров, местных денег, нашего всеобщего эквивалента. Зато у меня вирров куры не клюют. Идем, я угощаю.
Солдаты живо исчезли за дверью. Когда я вошел, они уже приплясывали от нетерпения возле стойки.
– Три кружки пива, – заказал я, бросая пластмассовый вирр-диск Стирнера в прорезь на поверхности стойки. – Большие.
Пока робот-бармен, блестящий хромом и медью, с крышечками от бутылок вместо глаз, нес пиво, я получил обратно диск, служивший кредитной карточкой.
– Выпьем за армию, ребята! – торжественно сказал я, поднимая кружку. – Надеюсь, вы довольны карьерой, которую выбрали.
Они с энтузиазмом хлебнули и сразу привычно заныли, что мне напомнило недавнее армейское прошлое.
– Выбрали? Как бы не так – нас мобилизовали! Насильно затащили в армию. Мы прятались, ловчили, да все без толку, – заныли они, осушив кружки. – Что в ней хорошего, в армии? Муштровка, издевательство, вонючие начальники… Такую профессию разве выбирают добровольно?