Крыса в лабиринте
Шрифт:
Но сейчас всё рушилось. Эмме казалось, что друзья разлетаются в разные стороны. И Эмме не удержать всех в своём жёстком кулачке. Они уже не вместе. Каждый сам по себе. «Я не хочу, — металась в своих мыслях Эмма и всё больше и больше падала в колодец собственной безнадёжности и ледяного сковывающего всё тело одиночества. — Я не хочу здесь быть. Я не хочу здесь быть одна. Одна.». Страх, как оголодавший зверь, снова вернулся к ней. Набросился, разрывая в клочья уверенность в себе, друзьях и здравом смысле, созывая на пир сомнения
Решение пришло очень быстро, как старый, давно ушедший, но внезапно вернувшийся друг. «Это правильное решение, — успокоилась она и снова закрыла глаза. — Хорошее. Надо только дождаться утра. И прихода ящера».
Утром Эмма проснулась раньше всех. Она встала, напевая что-то себе под нос, и пошла умываться.
— Эмма! Я так рада! Тебе лучше? — услышала она встревоженный возглас Ольги.
— Мне зашибись, — тихо ответила Эмма.
Проходя мимо неё, Гений дружески хлопнул по плечу, она пихнула его вбок. «Всё нормально?» — не говоря ни слова, а только изогнув бровь, взглядом спросил он. Эмма слегка растянула губы в улыбке и повела головой: «Нормально». И они разошлись по разным углам пещеры.
Завтракали в тишине. Ещё вечером друзья договорились, что утром попытаются разговорить «их» ящера и выведать, где Сызоев. «Лучше всего это сделать после боя, мне кажется, — подал мысль Ян. — На обратном пути, когда ящер будет доволен». Подумав, Гений с ним согласился.
Когда пришёл ящер, Эмма встала и тоном, не терпящим возражений, сказала:
— Я пойду с вами.
— Не надо, Эмма, — тронул девушку за локоть Ян.
Эмма зло скинула руку парня и задрав голову, уставилась на ящера.
Ндраг, пришедший за ними, смотрел на Эмму и молчал.
— Я. Пойду. С вами, — делая паузы после каждого слова, повторила Эмма и подошла к решётке.
Ящер сделал жест на выход.
Они шли по длинному коридору, но Эмма не смотрела по сторонам. Она была настолько погружена в свои мысли, что очнулась когда ндраг вложил в её руки довольно длинный нож.
— Он очень острый, — сказал подошедший со спины Ян. — Пожалуйста, будь осторожна и лучше всего держись немножко за нашими спинами. Хорошо?
Эмма улыбнулась.
Стоя практически в самом центре арены, за спинами у друзей, она снова подумала о своём решении. «Я больше никогда не останусь одна. Тем более здесь», — сказала она сама себе. Посмотрев в глаза стоящему напротив них ящеру, она чётко, словно мантру, проговорила:
— У меня хватит сил, желания и воли.
И продолжая смотреть в глаза ндрагу, она перехватила рукоятку ножа так, чтобы заточенная сторона смотрела вверх. Направив острое лезвие себе в живот, она со всей силой ударила. Чувствуя, как металл проникает в плоть и ещё не чувствуя боли от шока, она рванула рукоять вверх. Обжигающая боль ударила разом и со всех сторон. Падая на тёплый песок, Эмма успела подумать:
* * *
Сознание возвращалось медленно… Так часто пишут в романах… Какой страшный сон… Чьи-то мысли крутились в чьей-то голове, как заезженная пластинка…
Сознание возвращалось медленно. Так часто пишут в романах.
Какой страшный сон.
Потом граммофонная игла словно запинается о невидимую трещину и перескакивает на начало.
Сознание возвращалось медленно.
«Это не выход», — звучит чужой голос в голове.
Есть голова. А значит, должно быть, всё остальное. И это всё остальное должно болеть.
«Это не выход. Нигде. И никогда», — снова звучит в голове.
Так часто пишут в романах.
Её голова лежит на чём-то твёрдом. Потом эту твёрдость почувствовали плечи. Потом спина. Бёдра. Ноги. Кисти рук лежали на животе. Одна на другой. Стали возвращаться запахи. Тишина.
Какой страшный сон.
Девушка резко открыла глаза. Она лежала на лежанке в маленьком гроте. Приглушённый свет слегка освещал пещеру, и сквозь решётку был виден уходящий вдаль коридор.
Эмма осталась одна.
— Не-е-ет! — крик взорвал тишину и захлебнулся кашлем.
* * *
Сызоев наотрез отказался выходить на арену. Упёрся, как баран и не поддавался на уговоры друзей. Ндраг бил плёткой по песку, выражая крайнюю степень нетерпения, но Сызоев был упрям в своём решении. На арену не пойдёт.
К нему подошёл этот — в фиолетовом — и жестом предложил следовать за ним.
И Сызоев пошёл.
Молча шёл длинными запутанными в лабиринт коридорами вслед за ящером.
Пошёл не сопротивляясь, как баран на верёвочке. Без единой мысли. Просто переставляя ноги. Шаг. Другой. Ещё шаг. Всё дальше и дальше от арены. Мимо множества гротов. Мимо уходящих в сторону коридоров. Мимо огромных открытых комнат. Ему было всё равно, куда его ведут. Всё его сознание было сосредоточено на шагах. На том, чтобы переставлять ноги: левая, правая, шаг, ещё шаг, левая, правая. И только то, что до его носа стали доноситься невозможные в пещерах запахи, встряхнуло Сызоева. Шаг его сбился, и он посмотрел по сторонам.
Ящер вывел его из пещер.
Нужно было сделать несколько шагов вперед. Несколько шагов, и под ногами будет зелёная трава, а не каменный пол. Над головою небо. В нос со всей мощью ударят запахи леса, цветов, близкого моря. Сладкой музыкой польётся шорох листьев, пение птиц, шебуршание мелких зверьков и насекомых. Легкие наполнятся воздухом. Настоящим, не спрессованным и очищенным, а самым настоящим — лесным.
Ящер незаметно оказался за спиной у Сызоева и стал настойчиво толкать его в сторону выхода.