КРЫсавица
Шрифт:
— Доброе утро, любимая.
Настроение взлетело вверх, сердце вообще затрепетало где-то в районе ушей, а жизнь показалась не такой уж и мерзкой штукой. В самом деле, чего я переживаю? Ну, не получилось с первого раза, попробуем ещё.
Диего, словно прочитав мои мысли, совершенно серьёзно и в то же время очень просто, как о давно решённом, сообщил:
— В самом худшем случае, обвенчаемся ночью. Это будет ещё одной моей причудой, только и всего.
— Не припомню, чтобы ты делал мне предложение, — пискнула от неожиданности я и замерла, не в силах поверить в то, что ко мне вернулся голос. Конечно,
Диего сверкнул озорной улыбкой, а потом церемонно опустился передо мной на одно колено, бережно взял мою лапку и завёл на манер средневекового менестреля:
— Прекрасная дева, владычица моих грёз и повелительница сердца. Я, твой верный рыцарь прошу тебя принять мою сильную руку и пылкое сердце…
— Эй, а что, на все остальные части тела претендентки уже нашлись?! — возмутилась я, не спеша, впрочем, выдёргивать лапку.
Диего коротко хохотнул, но быстро взял себя в руки и продолжил:
— А также все остальные части моего мужественного тела в своё вечное безраздельное пользование. Короче, Лина, выходи за меня, потому что никому другому я тебя всё равно не отдам.
Вот блин! Начал за здравие, а кончил за упокой. Во мне моментально проснулась прежняя Каталина Сергеевна, я нахохлилась и задумчиво протянула:
— Ну, даже и не знаю… Мне подумать надо…
— Думай, — покладисто согласился Диего, привычно сажая меня себе на плечо. — До конца завтрака время есть.
— Эй, а почему только до конца завтрака? — возмутилась я, хотя уже прекрасно знала, что отвечу Диего. Фигушки он от меня куда денется, не отдам!
— А потому, что потом я еду с дружеским визитом к сеньоритам Марии и Элене, — я буквально подавилась возмущением, тем самым позволив Диего спокойно закончить, — и ты со мной.
— Спятил? — фыркнула я. — Да с крысой тебя ни одна девица на порог не пустит!
Диего опять сверкнул озорной мальчишеской улыбкой:
— А мы разве не этого добиваемся?
Вот жук, а?! Нашёл-таки способ, как и приличия соблюсти, и капиталец приобрести, то есть и в гости съездить и с девицами не общаться! Напомните, я говорила, что горжусь Диего? Ничего, в крайнем случае, повторюсь.
Вот так вот наша жизнь и пошла: днём со мной на плече Диего честно наносил дружеские визиты, искренне огорчаясь тому, что сеньориты истошно визжат при виде крысы и категорически не желают увидеть красоту и очарование милого животного, а ночью… О, ночью наша жизнь начинала играть всеми цветами радуги. Мы не только любили друг друга, хотя, естественно, не отказывали себе в радостях плоти, но ещё и разговаривали, порой даже спорили. Диего возил меня купаться, катал на Торнадо по окрестностям городка и показывал все памятные с детства уголки, танцевал со мной в свете луны и дарил букеты цветов. Не те пышные цветочные монументы или облезлые веники, что стоят в цветочных магазинах, а настоящие букеты, собранные на живописной поляне или прямо в саду.
Один раз Диего снова вынужден был стать Зорро: комендант, узнавший о таинственном исчезновении сеньора Рокхе, решил, что Эстебан, как и Эсперанса, подручный разбойника и нагрянул к Эсперансе с требованием немедленно выдать мятежника и бунтовщика Зорро. Перепуганная и заплаканная девушка,
Зорро проник прямо на квартиру коменданта и весьма вежливо объяснил ему, что оскорбления сеньориты Эсперансы капитану Гонсалесу, и так-то не пользующемуся популярностью у горожан, просто не простят. Благородные кабальеро как один встанут на защиту сеньориты, а местные кумушки раздуют из случившегося такой скандал, что он легко перейдёт в самое настоящее восстание.
— А восстания, сеньор комендант, редко заканчиваются добром, — закончил Зорро и ободряюще похлопал шпагой по плечу капитана Гонсалеса. — Надеюсь, комендант, Вы меня поняли?
Капитан Гонсалес понял всё правильно (просто удивительно, до чего убедительным становится человек с оружием, невольно начинаешь верить в силу красноречия и обаяния!) и солдаты бесшумно исчезли из дома сеньориты. Более того, городские сплетники даже решили, что комендант приезжал подбодрить Эсперансу. Мы с Диего чуть со смеху не лопнули, когда это услышали.
Только вот не зря я опасалась мести со стороны коменданта, не зря меня мучила тревога и посещали кошмары. Беда разразилась в самый неожиданный момент, по закону подлости, когда её меньше всего ждали.
В ту ночь Диего опять пришлось стать Зорро. Старый Иглесио, обливаясь слезами, жаловался слугам, что его любимая внучка приглянулась одному из солдат и тот сказал, что сегодня ночью придёт за девушкой. А если родные станут жаловаться, то попадут в тюрьму как бунтовщики и мятежники. Слуги ахали и качали головами, тишком проклиная коменданта, распустившего солдат, а Мери испуганно прижималась к Бернардо. Крысиное чутьё подсказывало мне, что симпатичная девушка не понаслышке знакома с произволом военных, потому, собственно, лишний раз и старается одна из гасиенды не выходить.
— Что же ты, дурак старый, — воинственно прогудела Розамунда, с такой яростью разрубая лежащее перед ней мясо, словно представляла кого-то конкретного, — внучку сюда не привёл? Уж дон Алехандро её точно в обиду не даст!
Обидно, но о Диего даже не вспомнили, словно он по-прежнему в Испании. Я досадливо заскрипела зубами и ударила хвостиком, попав по какой-то твёрдой штуковине на одежде Бернардо. Уй, больно! Я досадливо пискнула и запрыгала по плечу Бернардо, намекая, что хочу спуститься. И вообще, мы за сыром пришли. Сыра я поела, сахарочку погрызла, орешков тоже, пора и честь знать.