Крысёныш
Шрифт:
Таня как безумная носилась по комнате: к окну, где между рамами у неё был "холодильник"- за початой бутылкой водки, к тумбочке - за ватой и йодом, к кровати - оторвать от простыни чистый лоскут для бинта.
Крысёныш лежал на столе
Промыв и обработав раны, Таня их забинтовала. Задняя часть зверька, похоже, перебита лопатой Нурека, хвостик держался на тоненькой ниточке кожи. Таня хотела приложить его и тоже забинтовать, но хвостик неожиданно совсем оторвался.
– Ничего маленький, и куцехвостым можно жить, - успокоила Таня зверька, залив йодом оставшийся от хвостика огрызок.
Затем Таня вновь поместила крысёныша в шапочку, а уже её разместила на батарее.
– Здесь тебе будет тепло. Поспи, поправляйся. Всё будет хорошо, вот увидишь…
В бутылке ещё осталось водки с полстакана. Выпив, Таня закусила, отщипнув от чёрствого батона.
– Ой, - встрепенулась, - ты ж наверно голодненький. А у меня ничего и нет…Булка вот только…хотя вон ещё не начатый пакет молока…Будешь хлебушек с молочком?
Крысёныш был вял, почти не держал головку, глазки его полуприкрытые, обильно слезились.
– Не плачь, солнышко моё серое…Не можешь кушать? Не беда, я сама тебя покормлю…
Таня
– Ничего, сделаем по-другому…
Разжевав булку, Таня отхлебнула молока - во рту у неё образовалась жидкая кашица. Осторожно взяв зверька в руки, Таня поднесла его к лицу и рот в рот стала цедить небольшими порциями кашицу. Вначале всё стекало мимо, но, наконец, крысёныш стал помогать: разлеплял губки, образуя щёлочку и пропуская тёплую кашицу, судорожно сглатывал.
– Вот и славненько, молодца. Теперь быстро выздоровеешь. Знаешь, мы ведь с тобой коллеги по несчастью…Меня тоже огрели лопатой, а жизнь-ворона поклевала…Теперь ты у меня есть, а я у тебя…Будем вместе жить…
Спустя четверть часа крысёныш спал на батарее, а Таня у себя на постели, свернувшись клубочком. Впервые за много дней слёзы прорвали плотину и хлынули потоком. Обессиленная Таня и провалилась в забытье.
Бывает и старый трухлявый пень вдруг выбрасывает новую поросль. А где-то хилый росток пробивает силой жизни асфальт.
Так и в душе Тани сквозь треснувший бетон проклюнул бледный росточек жалости.
Внутри Тани-дерева вызревали и рвались наружу набухающие почки, чтобы лопнуть и выстрелить зелёными клейкими листочками.