Крыша. Устная история рэкета

Вышенков Евгений Владимирович

Так все завертелось, что абсолютно постороннего народа появилось масса. Вот смешной случай: «Мы приехали на стрелку по одному магазину. Все за метр девяносто, на пиджаках, фактурные. Вдруг подходит в прямом смысле мужик, его буквально трясет. Мы спрашиваем: „Ты кто?" Его колбасит, слово не может вымолвить. Мы: „Перепил, что ли?" А он: „Хрюму". Выяснилось, что он, как нас увидел, так дар речи потерял, хотя откуда-то нарисовался и заявил владельцу магазина, что решает вопросы. Мы даже пинка ему не дали».

Моя сестра в спортинтернате училась с Валуевым. Его сперва взяли в греблю, потом в баскетбол, потом диск метать. Он всегда был добрый, фактурный. Его как притащили в спорт, так кто-то притащил и в движение. А ему еще 18— 19 лет. Пацан. А выглядит устрашающе.

Как-то приехали в Купчино на стрелу к чеченам. Те по горскому обычаю выставили какого-то своего борца-чемпиона. Как Кочубея. Мы опешили. Во-первых, что за алгоритм? Во-вторых, борец был здоровенный, слов нет. Тогда один из нас нашелся: «Минуточку, у нас, мол, свой Пересвет есть». И вскоре привезли Колю Валуева. Теперь они задний ход включили, хотя Коля больше улыбался.

Да на большинстве встреч не надо было никакого оружия, все можно было решить в деловом режиме, но мало кто соображал, учились на ходу, брызгали амбициями, все привыкли кулаками работать. Отсюда конфликты. Как-то, помню, приезжают «воркутинские» буквально нашпигованные стволами. С автоматами в прямом смысле. Как в фильме «Антикиллер». Нам смешно. Мы говорим: «Парни, вы чего это? Германец войну вновь объявил?» А они: «Нас прошлый раз обстреляли на пустячном разговоре. Нарвались на каких-то наркоманов. Бегать заставили от них по кустам. Так вот: теперь мы без оружия ни-ни».

Блатные сразу против нас волыны откопали. Антону — моему товарищу, в шею выстрелили из-за пустяка на улице Толмачева. Метались тогда по центру такие братья Бурмашевы — на героине, с гранатами за спиной, с пятью ходками каждый.

Доходило до смешного. Правда, это сейчас смешно. Как-то встретили боксеров — говорим: «Где работаете?» Они: «А у нас спортклуб рядом с Московским вокзалом. Мы после тренировки с голодухи идем, находим людей с огромными чемоданами и выстегиваем. Потом чемоданы потрошим прямо на ринге — там удобней». Мы: «Нет, парни, это что-то за гранью».

Цениться стала быстрая сила. Рядом со мной был боксер, его звали все Вопрос. Потому что он говорил часто: «Не вопрос». Худой, небольшой, но со страшным левым ударом. Он клал спортсменов одним тычком, незаметно. Если предъявляли потом ему, то он оправдывался: «Извините, что так вышло. Я драться не умею. Сил нет возится с вами — шкафами».

Музыка нам попадала в уши случайно. Спортсменам было в СССР не до музыки. Мне, например, привил любовь к русскому року мой сосед — мажор. Я слушал эстраду, а он говорит: «Выбрось эту блевань»,— и дал БГ.

Хотя когда в день по пять встреч и не знаешь когда и на какого дебила нарвешься, то не до «Аквариума». Фон идет в автомашине, и хорошо. На нервяке все. Порой ощущения нехорошие.

Красные пиджаки появились как-то вдруг. В 1994 году я вышел из «Крестов», где отдохнул за превышение мер необходимой обороны, что себе позволил при одной случайной встрече, хотя, когда на вас с ножом — не знаю, как я по-иному должен был реагировать. И приятели сразу меня повезли в магазин. Предлагают малиновый пиджак. Я говорю: «Это перебор». Они: «Да ты что — теперь все так ходят». Я надел. Так что, если бы был в желтую полоску, то тоже бы взял. С этого времени спортивные костюмы плавно превратились в костюмы обычные. Рабочая такая униформа. Как у чиновников.

Некоторые немного отставали. Так, как-то пришлось подъехать по какому-то плевому делу. А из метро выполз армянин в дешевом костюме черном, а поверх него, как ошейник, была наброшена цепь неимоверных размеров. В кило! Мы заржали: «Вопросов нет!» Я до сих пор в клипах не видел ни одного штатовского репера, который бы носил толще. Кстати, в середине 90-х рубоповцы тоже начали носить цепи. Они начали косить под братву. Лысые, в золоте, с барсетками. Позднее зажигание. Братва их путала, и порой они попадали под молотки, если не успевали вытащить удостоверения. Но, как правило, успевали, хотя сленг оставался мафиозный. Часто им говорили: вы определитесь у себя внутри — вы за большевиков или за коммунистов.

Первые же из первых бренды движения мало заботились

о внешнем виде. Их репутация бежала впереди них на километр. Так, однажды мы встречались с Николаем Гавриленковым, легендарным Степанычем, впоследствии убитым из-за раздора в семье «тамбовских», так вот он вышел в шортах, рубашке за сто рублей. Хотя в стороне стоял новый «паджеро» с охраной — это как сейчас «бентли». По нему было видно, как он устал от этих стрелок. Типа, парни, разберитесь сами, что вы меня дергаете.

Кстати, все разумные понимали, что занимаемся не тем. Так, в тюрьме я часто беседовал с очень известным «тамбовским» — Сережей Соколом, его потом застрелили шестью выстрелами в спину. Говорю: «Это тупик, мы ходим, щиплем бизнесменов, занимаемся черт-те знает чем, барыгами их называем. Надо самим что-нибудь продавать, строить». Сокол — в штыки: «Нет! Мы станем как сицилийская мафия». Но мало кто понимал и отпрыгнул. Кому-то было неудобно перед однополчанами, кто-то настолько впитал в себя спортивные навыки «бей-беги», что не смог измениться.

Сегодня или вспоминаем со смехом, или вообще противно вспоминать. Но буквально все спортсмены так или иначе участвовали в этой кутерьме. Кто отрицает — лукавит. Ему стыдно.

Дятьково

Весной 1989 года Андрей Рыбкин привел в компанию Кумарина Василия Владыковского. Сейчас многие его знают как Васю Брянского, хотя родился он в Гомельской области и в Брянске, скорее всего, никогда не был.

За пять лет до этого Владыковский служил в войсках спецназа в одном взводе с Юрой Колчиным, и в 1984 году они вместе приехали в Ленинград. Как только один из них стал работать с «тамбовскими» в офисе Михаила Глущенко, он сразу позвал с собой боевого товарища. Юрий Колчин родился в селе Дятьково Брянской области. Как и большинство ассимилировавшихся рэкетиров, он через некоторое время стал приглашать в город друзей детства, и в подчинении у Владыковского оказалось человек десять из этого населенного пункта в Брянской области, за что он и получил прозвище.

Через много лет во время следствия Колчин будет проходить как организатор по делу об убийстве депутата Госдумы Галины Старовойтовой вместе с теми молодыми людьми из Дятьково, кого он пригласил к «тамбовским».

Первый срок Колчин получил в ноябре 1989 года, после того как был задержан на Некрасовском рынке во время игры в «три карты». К этому моменту он официально работал дворником в Кировском районе и числился членом ВЛКСМ. Ему дали два с половиной года колонии общего режима, но не за мошенничество, а за оказание сопротивления милиции с применением насилия: «Отказался подчиниться законным требованиям, выражался грубой нецензурной бранью, а затем укусил брюшную стенку милиционера Шарова, прекратил свои действия после того, когда участковым Сушковым были применены специальные средства». 29 декабря 1990 года Колчина освободили условно-досрочно, а уже через неделю, 7 января 1991 года, его вновь задержали сотрудники уголовного розыска: «Колчин в неустановленное время, в неустановленном месте, у неустановленного лица незаконно приобрел огнестрельное оружие — пистолет конструкции Токарева ТТ, боевые припасы — 8 штатных боевых патронов калибра 7,62 мм и боевую гранату РГД-5...» [23] Он снова укусил милиционера: «Находясь в 4 отделении милиции, после изъятия у него оружия при выводе его из помещения для задержанных в туалет предпринял попытку скрыться и нанес удар ногой в грудь милиционеру Войновскому, причинив ему физическую боль, однако был задержан Войновским и Малинкой, которым оказал активное физическое сопротивление, при этом укусил Войновского, причинив ему ссадину руки». Сам Колчин так объяснил свои действия: «...он, Колчин, подумал, что его выводят убивать, и решил обратиться за помощью к прохожим на улице».

23

Из приговора Колчина.