Крысиные гонки
Шрифт:
– Всё так, всё так, Вовчик. И всё же пока что… Во-всяком случае пока мы в городе. А то ведь до периода «раздачи оружия» можно ведь и не дожить! Вообще, конечно, главное оружие – голова, если пришлось оружие применять, – значит ты что-то не то делаешь… – начал было Владимир, но спохватился что почти слово в слово повторяет слова отца; вспомнил перестрелку в ресторане, как бежал, оглядываясь, по улице, опасаясь пули в спину, и тут же поправился: – Но когда в городе, пока ещё мирном, вдруг понадобится оружие – лучше если это будет пистолет. Или револьвер.
– «Короткоствол!» – со знающим видом кивнул захмелевший Вовчик.
– Короткоствол, – согласился с ним Владимир, – Только взять неоткуда. Если только отобрать у кого.
–
– У кого есть.
– Ты совсем в Америке гангстером заделался.
– Не. В Америке с этим всё в порядке, – завалившись спиной на широком вовчиковом диване, положив ноги на табуретку, он вытянул руку с бокалом коньяка в сторону светильника, прицеливаясь в него сквозь напиток, и на память процитировал:
– «Ни один раб не должен хранить или переносить оружие, если только у него нет письменного приказа хозяина или если он не находится в присутствии хозяина» – во! Билль о рабах, Вирджиния, 1779 год, прикинь. А мы не рабы. Рабы – не мы. И так далее. И потому в новых реалиях нужно оружие. Вот и профессор то же самое говорил… У гангстеров вот есть оружие. Вот у гангстеров бы и отнять. Нет у тебя знакомых гангстеров? Я вот вчера чуть не познакомился, но обстановка не располагала, не успели друг другу представиться. Кстати, что за оригинальный у тебя диван?.. – он поёрзал спиной на диване, постукал в него локтём, – Хрустит там что-то…
– Сейчас покажу. Но насчёт короткоствола – вряд ли. Сейчас за оружие знаешь как взялись!..
– Слышал что-то.
На грудь ему откуда ни возьмись из темноты прыгнул пушистый кролик, так неожиданно что он вздрогнул. Попытался его поймать, но тот резво ускакал куда-то за диван.
– Он меня до непроизвольной дефекации доведёт, твой Джордж.
– Вот если травматик…
– Не. Резинострел, что ли? Не, не надо. Вредная это штука. Вселяет ложное чувство уверенности с минимальной эффективностью. Недаром в Штатах резиноплюи гражданам запрещены, только полицейским. Но тех специально учат, да и в случ-чего они больше Тайзером…
– Я тебе завтра нож дам. У меня небольшая коллекция образовалась. Увидишь.
– Нож – это хорошо-о-о. Как говорится, за неименеем горничной имеем дворника… Будь у меня тогда нож… А не позвать ли нам с тобой «доступных девочек»?.. Тьфу, чёрт, вроде немного выпили, а уже заговариваюсь!
– Нож на короткой дистанции выигрывает у пистолета – точно-точно, я ролики на ю-тюбе смотрел! И сам теперь тренируюсь. Без Кондрата теперь – никуда! Давай я тебе конструкцию дивана покажу. Хрустит, говоришь?..
Он взял со стола фонарик, и отогнул край матраса. Владимир сразу обратил внимание, что фонарик у Вовчика не чета тому ноунэймовому китайскому изделию, что он сам вчера втридорога купил у таксиста – маленький, но с ярким белым лучом, видимо с разными режимами, с клипсой – цеплять за карман…
Широкий диван у Вовчика был тоже специальный, выживальщицкий. Одинаковые двухлитровые бутылки из-под минеральной воды были связаны скотчем в квадратные пакеты по девять штук – три ряда по три штуки. Каждый такой «пакет» был обтянут, обшит от руки материей, и, стоя на стороне с пробками, представлял из себя своего рода небольшой пуфик. Четыре ряда по шесть таких «пуфиков» в ряду в деревянной раме на ножках образовывали основу дивана, сверху накрытого плотным поролоновым матрасом и застеленного покрывалом. Практически всё – чисто самоделка, сделанная руками самого Вовчика. Вот и всё, если не считать того, что пластиковые бутыли были наполнены водой, и потому диван Вовчика представлял собой кроме места отдыха ещё и пол кубометра стратегического запаса воды в квартире, чем Вовчик немало гордился. Его гордость диваном дошла до того, что он великодушно позволил Владимиру спать на нём, сам привычно устроившись на полу в спальном мешке: «Надо привыкать к трудностям и лишениям, Вовка!»
– Знаешь… – уже засыпая, проговорил Владимир, – Пока суд да дело, не замутить ли нам в Мувске какой-нибудь
НОЖЕВЫЕ УРОКИ
Сон Владимира на диване был некрепок и насыщен сновидениями: сначала его качало на волнах; ухватившись за края дивана, который, как спасательный круг, держал его на поверхности, он боялся упасть в тёмную пучину, при взгляде в которую у него кружилась голова; волны накатывали одна за другой, подбрасывая диван-поплавок, он вцеплялся в края матраса и ждал когда же этот шторм, эта бешеная качка закончится. Он просыпался, он осознавал, что это сон, – но комната продолжала кружиться перед слипающимися глазами, потолок качался, под матрасом что-то скрипело и хлюпало, – и он опять вцеплялся в матрас, боясь свалиться в качающуюся пучину.
Потом качка вдруг закончилась, и он оказался среди пустыни. Яростно палило солнце, и нужно было непременно куда-то идти, проваливаясь по колено в раскалённый песок, который противно и громко скрипел; и во рту всё спеклось и ссохлось от жажды, еле ворочался высохший язык, и зачем-то нужно было тащить с собой большой тюк, на котором было написано крупно «ништяки»; он был очень тяжёлый, но бросить его было совершенно невозможно; а потом, когда он окончательно выдохся и решил всё же бросить тюк с ништяками, тот вдруг превратился в вовчиков выживальщицкий диван; и он с радостью вспомнил, что диван-то состоит из бутылок с водой!.. Спасён, спасён! – с радостью он перевернул диван набок, отвинтил пробку с одной из бутылок и оттуда весёлой струйкой забулькала вода. Он попробовал пить, но диван был очень большой и неловкий, было неудобно, и он стал подставлять под струйку ладонь лодочкой и жадно пить из горсти, но жидкость вдруг оказалась вонючей и солёной, наверное во время шторма в бутылку попала морская вода… он проснулся.
Солнце уже взошло, было уже светло, но утро явно было ещё ранним. Владимир поднёс к лицу руку с часами – отцовским подарком, Брегетом, и сквозь слипающиеся глаза постарался рассмотреть циферблат – было пол седьмого. Рука была почему-то мокрой. Вспомнив, что этой рукой он во сне набирал воду из бутылочного дивана, он лизнул её – она была солёной. К тому же явно пахла чем-то непрятным… Что за чушь… Он повернулся набок, под матрасом опять привычно хрустнуло-булькнуло. На краю дивана сидел беленький пушистый и очень чистенький Джордж, и умывался, загибая лапкой ушко. Опёршись, положив руку на диван, Владимир почувствовал под ладонью какие-то сухие и лёгкие шарики… взял один, поднёс к глазам, туго соображая откуда они взялись на диване. Потом до него дошло, в том числе и насчёт солёной воды на руке. Кинул кроличьей какашкой в Джорджа, и тот моментально юркнул за диван. «Эх, Джордж, Джордж, большая ты стерва!»
Встал с прощально хруснувшего дивана и пошёл в ванную умываться. Вода в кране была, но, естественно, только холодная. Прополоскал рот, жадно напился из-под крана, умылся, тщательно вымыл руки и почистил зубы – во рту была по ощущениям форменная конюшня; потом наклонился над ванной, изогнулся под краном и облился по пояс холодной водой. Бодрило. Посмотрел на себя в зеркало, подмигнул, попробовал боксёрскую двоечку. Дзю-до вещь хорошая, но бывает нужно иной раз и ударную технику применить… Растёрся привезённым из дома полотенцем, кинул его на верёвку под потолком и вернулся в комнату. Вовчик безмятежно спал в спальном мешке, с головой на надувной подушке. «Глянь, Вовк, она с ручкой, непромокаемая и, если не надувать, может использоваться как мягкое ведёрко! Спецназовская!» – вспомнилось ему вчерашнее. Рядом с ним на отвороте спального мешка, откинув в сторону лапы, безмятежно дрых и Джордж. Владимир стащил покрывало с дивана, стряхнул на пол пригоршню кроличьих катышков, понюхал пятна, – и понёс его в ванную, застирать с мылом хотя бы частично и в первом приближении. В комнате отчётливо пахло перегаром, недоеденной консервой и скотным двором.