Крысиные гонки
Шрифт:
И сам он Владимиру не понравился: высокий, следящий за собой и производимым собой впечатлением; то, что называется мажор и «метросексуал»: белые брюки в обтяг с золотистой строчкой-вышивкой по швам, которая на заднице сходилась в золотистую же кокетливую пряжечку; тщательно подбритые тонкие как шпагатик бородка-бакенбарды-усики; нагловатый взгляд и манера перебивать собеседника; какие-то кольца-перстни на пальцах… чёрт, похоже и маникюр! Но его манера говорить с напором и безапелляционно, без сомнения, производила впечатление на Вовчика, и тот считал его авторитетом и в выживании, и в анархистском движении. Владимир не стал разубеждать друга, но про себя решил сократить контакты с гламурным последователем
Но действительность опережала планирование.
БОЛЬШИЕ ЗАКУПКИ
В «Гектор» они успели буквально за день до того, как он окончательно перестал функционировать и вскоре был подчистую, по слухам, разграблен мародёрами.
Народу в огромном гипермаркете было совсем немного, как и машин возле него. Почему – они поняли сразу, как их тормознул на входе нагловато-развязный охранник:
– Куда прём?? Деньги есть?
– А ты что, налоговая инспекция?? – резко отреагировал на такую наглость Владимир. За три года в Штатах он отвык от того, что вахтёрши, уборщицы и охранники «тоже начальство».
– Ты побазарь ещё мне, ты, бля, добазаришься! Деньги, говорю, есть?? Без денег не пускаем, дох.я тут стало слишком зрителей ходить, надело на выходе вам карманы выворачивать! Деньги покажи! – или вали отсюда!
Вот гад! Ну ведь даже такое простое требование, как показать деньги можно ведь озвучить и в других интонациях, и в другом тексте! – нет, этому хаму нужно обязательно продемонстрировать власть! Рожа наглого скота настойчиво просила коррекции, Владимир с ненавистью уставился на него. Видимо почувствовав, что высокий блондинистый парень с удовольствием вмял бы ему нос в затылок, тот засуетился, непроизвольно потёр себе переносицу, – Владимир отметил, что на руке наглого охранника красуются часы Traser в чёрном исполнении, – неплохая машинка, с тритиевой подсветкой, спецы такие любят, сам в Штатах такие хотел купить, но отец подарил – переслал дорогущий и пафосный Брегет…
– Чо вылупился?.. Есть бабки – проходи, нет – тоже проходи, тока в другую сторону! Ну?!.
– Не нукай, не запряг, – наконец оформил мысль Владимир и продемонстрировал церберу солидную пачку долларов и евро. Тут же став скучающе-равнодушным, тот кивнул ему на вход. Друзья вошли.
В гипере можно было рассчитываться и валютой. Грузя продукты в две большие тележки согласно составленному списку, парни обсуждали детали переправки купленного в деревню. Вопрос со сменой местожительства был, по сути, решён, – совсем плохо стало с водой, свет давали на несколько часов в день, кодовый замок на подъездной двери не работал, и уже утомило вышвыривать на улицу вконец охамевших бомжей, прогрессивно загаживавших подъезд. Хотя Новая Администрация и обещала что «вот-вот станет лучше», объективных предпосылок к улучшению не было видно, и, судя по всему, действительно «пересидеть плохое время» было оптимально у своей печки и своего колодца. «А вода там какая, Во-овка-а! Ты не представляешь! В городе такой воды фиг попьёшь! А там – хоть залейся! Я её в лабораторию возил – отличная вода!» – всё подзуживал до сих пор колеблющегося друга Вовчик.
– Вода – она конечно… Корову там заведём… Или козу… – отбалтывался пока Владимир, но сам напряжённо просчитывал варианты: уехать в деревню с Вовчиком – это поставить крест на поисках отца и сестры в городе… С другой стороны все возможные варианты поисков задействованы, и коли они не привели к результату до сих пор, то нет никакой гарантии, что и в дальнейшем, «вдруг», они сработают… Оставить записку с координатами деревни в сейфе… В конце концов-то могут хоть случайно дозвониться по мобильнику, – Вовчик говорит, покрытие в деревне наличествует, даже вышка сотовой связи в прямой видимости, даром
Владимир старался гнать от себя слова профессора Лебедева, который не раз и не два по полочкам раскладывал ему, что «общество потребления уже стоит на краю пропасти, и уже занесло ногу чтобы «сделать шаг»; дорогой мой, кончился этот странный длительный период благоденствия человеческой цивилизации; нехарактерно это, мальчик мой, такое длительное благоденствие для человеческой истории; вот и соотечественник наш, Кондратьев, ты помнишь мою лекцию по Кондратьевским циклам, что такое «кондратьевская зима» помнишь?..»
Понимая и соглашаясь с выкладками умом, он всей душой сопротивлялся незавидным перспективам человечества, рисуемым профессором. Энергетический голод, социальные волнения; как спутники – непременные войны, причём, скорее всего самые ожесточённые и безжалостные – гражданские; катастрофическое падение уровня жизни, холод, голод и болезни, – а всё существо не хотело «бороться за выживание»; хотелось ЖИТЬ, дышать полной грудью, путешествовать, встречаться с интересными людьми, любить девушек – хороших и разных; потом создать семью, жениться… Он покосился на Вовчика, сосредоточенно разбиравшего мелкий шрифт на банке с кукурузой: «Не, эту не возьмём, эта прошлогодняя. Вот сволочи, вперёд ставят, а ещё за такие деньги! Вон та свежее, а срок хранения тот же!», – Вовчик, судя по всему, давно свыкся с перспективой именно «выживания», и, судя по всему, находит в этом определённую прелесть…
– Сколько брать, Хорь?
– Три упаковки, больше не надо. Давай лучше сублиматов поищем! – глаза Вовчика алчно блестели. Возможность закупаться практически не думая о финансовых возможностях ввела его в транс: хотелось взять и того, и этого; но он окорачивал себя, постоянно повторяя, что машина не резиновая, и брать нужно только по списку, да, чисто по списку, но сдерживаться было трудно…
– Сублиматов… Вовчик, ну какие тут сублиматы?? Тут из «сублиматов» одна копчёная колбаса…
– О! Кстати, и колбаса! Копчёная… Покатили-покатили-покатили, это вон там, чо ты встал?
Вскоре обе тележки были наполнены с верхом. Очередей на кассах практически не было, кассирша только бегло осведомилась «Чем платить будете, молодые люди? Карточки не принимаем. Хорошо, доллары. Вот сюда составляйте. Неплохой у вас пикник намечается…»
– Пикник, ага, – раздражённо пыхтел Вовчик, выгружая тележку на движущуюся ленту, – За такие деньги можно не пикник, а банкет для всего института закатить! Раньше… Давай, Вовк, помогай, фули ты в прострацию впадаешь? Надо ещё пару раз обернуться, – и на оптовку, остальным там добьём. И масло. Растительное…
На стоянке их ждала потрёпанная Газелька. После круиза по продовольственным точкам Мувска и зачистки запасов в вочиковой квартире предполагался бросок в деревню; там складирование – и возвращение с тем же водителем, чтобы завершить в Мувске окончательно все дела. Владимир сначала всерьёз рассматривал возможность купить какую-нибудь машину, чтобы «иметь мобильность», но его отговорил Вовчик, аргументируя это тем, что «бензин трудно достать и он дорогой. Кроме того куда нам по городу ездить? В центре всё в шаговой доступности, а за город, вон говорят, выпускают машины только «в один конец», проверяют, чтобы бензином не барыжили… И много ли на легковушке вывезешь, Вовка? А Гезельку или фургончик какой сейчас очень дорого, очень! – даже при дефиците бензина. Все ж на них именно и стараются драпать, барахло вывозить.»