Крысиные гонки
Шрифт:
– Новый страховой фонд. Его создали специально для тех, кто ходит на скачки, – улыбнулась Нэнси. – Если произошел несчастный случай, фонд выплачивает им деньги. Я в подробностях не знаю, но слышала раза два, как люди говорили.
– Страховка – это аморально, – проговорил Чартер и, проскользнув за спину Нэнси, положил руки ей на живот. Нэнси отбросила их и шагнула в сторону. По-моему, я не очень успешно справлялся с обязанностями телохранителя.
Нэнси заявила, что именно этот заезд она хотела бы посмотреть как следует, и, оставив
Поглядев сбоку в программу заездов, которую держала Нэнси, я узнал, что Кенни Бейст будет скакать на лошади по кличке Рудиментс: номер седьмой, принадлежит герцогу Уэссексу, тренер Энни Вилларс. Потом появился Кенни в оливковой рубашке с серебряным поясом и в серебристой шапочке. Когда лошадь проводили перед трибуной по оливковой траве, у меня мелькнула мысль, что герцог Уэссекс выбрал цвета, которые так же легко отличить на скаковой дорожке, как уголь в темную ночь.
– Как провел Рудиментс последнюю скачку? – спросил я у Нэнси.
– Хм-м? – рассеянно промычала она, все ее внимание сосредоточилось на ярко-розовой с белым форме брата. – Как вы сказали? Рудиментс?
– Да. Я привез на скачки Кенни Бейста и Энни Вилларс, поэтому мне интересно.
– А, понятно. – Она поискала в программе сведения о Рудиментсе. – Последний раз… он выиграл. Перед этим – тоже выиграл. А еще раньше пришел четвертым.
– Это хорошая лошадь?
– По-моему, более или менее. – Она сморщила нос в улыбке. – Я же говорила, что вы не останетесь равнодушным.
– Всего лишь любопытство, – покачал я головой.
– Это то же самое.
– Он фаворит?
– Нет, фаворит – Колин. Но... посмотрите на то большое табло, видите?.. Рудиментс на втором месте по ставкам в тотализаторе. Он идет примерно три к одному.
– Что ж... – протянул я. – А что значит поставить на лошадь?
– Это значит заключить на нее пари. Этим занимаются букмекеры. Коли на то пошло, то это же делает и тотализатор.
– А если человек не букмекер, он может сам заключить пари?
– Конечно. Зрители так и делают. Предположим, букмекеры предлагают ставку три к одному, а вы не уверены, что эта лошадь победит. Тогда вы можете сказать своим друзьям, что предлагаете четыре к одному, и они заключат пари с вами, потому что вы даете больше. И, кроме того, в таких случаях не надо платить налог на сделанную ставку, потому что это пари между частными лицами.
– А если человек ошибся, и лошадь выиграла, то он платит друзьям в четыре раза больше, чем была их ставка?
– Конечно, платит.
– Понимаю, – сказал я.
Теперь я и вправду понимал. Эрик Голденберг на последних соревнованиях, договорившись с Кенни Бейстом, что тот проиграет, провел как раз такую операцию, о какой рассказывала Нэнси. А Кенни Бейст выиграл, и Голденбергу пришлось выплатить большие деньги.
– Колин надеется выиграть этот заезд, – заметила Нэнси. – И я тоже.
“Вот удача для Бейста, если Колин выиграет”, – подумал я.
Это была скачка на семь фарлонгов: лошади с места развивали скорость до тридцати миль в час. Когда они завернули в дальнем конце скаковой дорожки, идущей по кругу, я Рудиментса не увидел и только на последних ста ярдах различил Кенни среди всадников. Все произошло очень неожиданно: он оказался прижатым к белым брусьям ограждения скаковой дорожки, и у него не было пространства обойти Колина Росса по прямой.
Кенни так и не вырвался вперед и закончил заезд третьим. Колин победил, а второй была гнедая кобыла. В этот момент я бы не решился сказать, проиграл ли Кенни намеренно или так уж получилось.
– Разве не великолепно? – воскликнула Нэнси, ни к кому не обращаясь. Но женщина с другого конца трибуны подтвердила, что это было великолепно, и спросила о здоровье Мидж.
– О, спасибо, все хорошо, – ответила Нэнси и повернулась ко мне. В ее глазах совсем не было той радости, какая звучала в голосе. – Пойдем посмотрим, как расседлывают победителя.
Трибуна для владельцев и тренеров оказалась крышей над весовой. Перегнувшись через перила, мы наблюдали, как Колин и Кенни потрепали по холкам своих лошадей, прощаясь с ними, взяли под мышки седла и скрылись в дверях весовой. Оставшиеся на площадке для победителя без конца похлопывали друг друга по плечам и отвечали на вопросы окруживших их журналистов. Там, где прогуливали Рудиментса, небольшая группа людей с отсутствующим видом сдержанно улыбалась. Глядя на них, я бы тоже не решился сказать, прячут ли они восторг от удачно проведенной махинации или злятся и подсчитывают убытки.
Потом лошадей увели в конюшню, а группки рассеялись. Вместо них появился Чантер, который смотрел вверх и махал нам рукой.
– Спускайтесь! – кричал он.
– Никаких тормозов, – вздохнула Нэнси. – В этом его несчастье. Он будет кричать, пока мы не спустимся.
И он, не переставая, орал во все горло. Подошел служитель и попросил его перестать шуметь, но с таким же успехом можно было надеяться, что журчание ручья заглушит ударника хардроковой группы.
– Нэнси! Спускайся! – вопил он.
Она на шаг отступила от перил, чтобы он не мог ее видеть.
– Останетесь со мной? – Это был полувопрос-полупросьба.
– Если хотите.
– Вы же видели, какой он. А сегодня он был тихим-тихим. Благодаря вам.
– Я абсолютно ничего не сделал.
– Вы были рядом.
– Зачем вы приезжаете в Хейдок, если он без конца надоедает вам?
– Потому что, черт возьми, я не хочу чувствовать себя запуганной.
– Чантер любит вас, – сказал я.
– Нет. Господи, неужели вы не понимаете, кого он любит?