Крысиными тропами. Том I

Волков Олег Александрович

Виант уже бывал здесь раньше, когда, после вынесения приговора, его отправили по этапу в Облако. Только на этот раз его поджидал неприятный сюрприз в виде пузатого капитана в сопровождении двух сержантов-мордоворотов. Прямо на перроне чересчур упитанный офицер вызвал Вианта из группы заключённых и лично отвёл в эту одиночную камеру.

Чего, чего, а оказаться в одиночной камере Виант никак не ожидал. В подобные каменные мешки обычно сажают либо особо опасных, либо особо буйных заключённых. Как выяснилось, он попал в третью категорию – участник секретного правительственного проекта. Да-а-а, Виант тяжело вздохнул, дела. В общей камере человек

на сорок было бы куда веселей. Там…, телевизор посмотреть можно, газеты, журналы полистать. Даже поговорить с кем найдётся. Хотя в карты и прочие азартные игры типа шахмат лучше не втягиваться – оставят без штанов и фуфлыжником сделают.

В этой самой одиночной камере Виант проторчал три дня. Не дай бог, ещё и четвёртый сидеть придётся. А так, Виант покосился на пятно света на полу, обед ещё нескоро.

Скука. Голова словно пустой кинозал, на экране которого пьяный киномеханик показывает всякую чушь. Незаметно для самого себя Виант задремал. Шаги в коридоре словно артподготовка накануне генерального наступления в одно мгновенье выдернули его из блаженного забытья. Виант резко сел и свесил со шконки ноги. В этом крыле здания находятся лишь одиночные камеры. Надзиратели внеурочное время крайне-крайне редко топают сапожищами по коридору. Сердце забилось с утроенной силой. Скорей всего, это за ним.

Скрип и лязг массивного замка словно райская музыка. Виант перевёл дух. Дверь с натужным шипением распахнулась.

– Осуждённый Фурнак, – коренастый надзиратель махнул рукой, – с вещами на выход.

Наконец-то! Радостный возглас едва не сорвался с губ. Правая рука подхватила с пола сидор, простенький вещмешок с нехитрыми пожитками осуждённого. Трёхдневное томительное ожидание в полной неизвестности наконец-то закончилось.

Где именно на первом этаже здания находится приёмная комната Виант на радостях даже не заметил. Сознание словно сквозь сон едва ловило команды коренастого надзирателя повернуть то в правую сторону, то в левую. И без того бешеное сердце едва не проломило грудную клетку, когда в чиновнике за металлическим столом Виант узнал Николая Павловича, или кто он там на самом деле.

– Добрый день, гражданин начальник, – Виант остановился в метре от стола, хотя душа жаждет шагнуть навстречу и крепко-накрепко обнять куратора как самого дорогого, любимого родственника.

– Добрый день, – Николай Павлович кивнул в ответ.

Куратор, как обычно, тщательно побрит и коротко пострижен. На его плечах всё тот же деловой костюм из шерсти чёрного цвета. Из бокового кармашка всё так же торчит белый треугольник носового платка.

– На кой хрен он вам сдался?

На радостях Виант не сразу заметил в приёмной Левона Ялова, заместителя кума СИЗО №3, того самого усатого и пузатого капитана, что встретил Вианта на перроне при выходе из вагонзака.

– Для выполнения очень важного государственного задания, – Николай Павлович неодобрительно покосился на капитана Ялова.

– Что? Этот задохлик? – капитан Ялов недоверчиво нахмурился.

– Да, именно этот задохлик, – Николай Павлович не принял иронию.

Заместитель кума продолжает что-то там недоверчиво бурчать, однако слова усатого и пузатого капитана пролетают мимо сознания. Виант плотно сжал губы. А то не хватило ещё расцвести от радости, как роза в мае. Однако щёки всё равно запылали жаром, а в груди разлилось невероятное облегчение.

Буквально до самого последнего момента Вианта преследовала мысль, что его просто переводят в другую тюрьму на другом

конце страны. Такое бывает, когда у больших начальников начинает зудеть левая пятка и они ни с того, ни с чего отправляют заключённого из одной тюрьмы в другую, из одного конца страны в другой. Но нет, губы поперёк воли растянулись в радостной улыбке. Николай Павлович здесь, и это не сон и не блажь высокого начальства.

– Ладно, он ваш с потрохами, – капитан Ялов протянул куратору большой жёлтый конверт.

– Благодарю вас, – Николай Павлович тут же закинул конверт в холёный кожаный кейс и захлопнул крышку. – Когда будет предоставлен автозак?

Капитан Ялов недовольно поморщился, будто по ошибке закусил очень горьким лимоном.

– Видите ли, – глазки зама кума забегали из стороны в сторону, – на данный момент у меня нет свободного автотранспорта для перевозки вашего заключённого.

Виант невольно улыбнулся. Капитан Ялов совсем-совсем не умеет врать. Голову на отсечение – у него полно свободных автозаков. Другое дело, что он очень не хочет дать хотя бы один из них.

– У меня предписание. Показать? – ладонь Николая Павловича выразительно шлёпнула по кейсу.

– Не нужно, – буркнул капитан Ялов.

Небо, голубое бездонное небо с маленькой курчавой тучкой лишь на миг мелькнуло над головой, когда всё тот же коренастый надзиратель вывел Вианта на улицу и тут же, едва ли не пинками, затолкал в кузов автозака. Стальная решётка внутренней камеры с треском захлопнулась. Вслед за ней закрылась внешняя дверь.

Виант машинально присел на деревянную скамейку у борта. Странное дело: в кузове автозака он совершенно один. Нет даже пары охранников по ту сторону стальной решётки. Куратор, наверно, сел в кабину к водителю. Хотя… Ну да, Виант хлопнул сам себя ладонью по лбу, он же не простой заключённый, а почти участник некого очень важного и очень секретного правительственного проекта.

Как и любой другой автозак у этого в стальном кузове нет окон, лишь вентиляционные щели под потолком. Виант поднял глаза. Сейчас лето, конец июня. Вентиляционные щели распахнуты настежь. Пусть через светлые полосы не видно неба, зато звуки и даже запахи внешнего мира легко проникать вовнутрь стальной коробки.

Под полом взревел мощный мотор, автозак резко дёрнул с места. Виант инстинктивно ухватился за решётку. Как обычно, водитель не особо думает о пассажирах, но это мелочи. Виант улыбнулся. На душе то ли радость, то ли страх. Радость от того, что его жизнь, наконец-то, переменилась, что ему удалось поменять прачечную с вонючими подштанниками на некий секретный проект. Жаль только, что по этой же самой причине в душе ледяным неприкаянным големом бродит страх.

Кузов автозака словно звуковой театр, где вместо сцены и артистов один мощный динамик под самым потолком. Виант навострил уши. Не прошло и десяти секунд, как автозак остановился. Через вентиляционные щели долетел очень хорошо знакомый скрип и шелест. Да, точно – это открываются массивные стальные ворота. Сколько их ни смазывай, сколько ни забивай литол в подшипники и редукторы, они всё равно будут скрипеть и шелестеть.

Автозак вновь резко дёрнул с места. Шуршание тюремных ворот быстро затерялся, словно утонул, в звуках города. Виант закрыл глаза, на душе стало тоскливо. Хорошо знакомый и почти забытый шум: гудение моторов, шелест шин и визг тормозов. Ну да, когда-то Краснопресненская «пересылка» была на окраине Москвы, другое дело, что с тех пор столица капитально раздалась во все стороны.