Крысобой
Шрифт:
— Фреха, я легких путей не ищу. Всегда надо выбирать самый трудный путь, на нем у нас не будет конкурентов. Позовем троллей и гоблинов, возьмем арбалеты и сами переправимся через пролив.
— Что ж, Крысобой, — с довольным видом сказала ведьма. — Ты полностью освоился в этом мире и начинаешь мыслить самостоятельно. Мне нравится направление твоей мысли. Эта давняя война, подспудно тлеющая незаметными
— За правое дело?
— Если ты считаешь свободу и независимость правым делом, то да.
– Как насчет солдат Юстига и Катона, и тех командиров, что остались живы? – этот вопрос не давал мне покоя. Как подступиться к нему я пока не знал. – Все ли они примут сторону Риффена?
– Разве ты не знаешь? – удивилась Фреха. – Я думала, Риффен тебе сказал. Из-за настроений в армии, год назад было решено, что все должны служить в своих родных провинциях. Ваш корпус после этого перевели обратно в Корханес с южной границы.
Получается, все, кто служит а корпусе Юстига – уроженцы Шамы?
– Да, почти все солдаты, десятники и абсолютно все тысячники, – сказала она. – Есть исключения среди сотников, тот же Марвин, но их единицы, и они все – сироты и воспитанники разных интернатов. Так что ни у кого нет причин быть против решения Риффена о независимости.
– А где находится ближайший интернат?
– В Эртузе, на берегу. Ты же видел.
Точно. Большая толпа мальчишек разного возраста.
– Ты и сам вырос там, Крысобой. Как и добрая половина корпуса, – Фреха поднялась и не прощаясь, улетела в сторону форта.
Вот и узнал. Примерно так я и думал, что со временем само выяснится. Значит, я на своем месте по праву. Спасибо, что сказала.
Вспомнив все с самого начала, я понял, что Фрехе предоставился случай, когда впавшего в кому Крысобоя, поручили вернуть к жизни именно ей. И она не могла упустить такой шанс. А говорила, что в политику не хочет лезть.
Кто были ее родители, и что с ними стало, я как-нибудь спрошу. Может, у нее была какая-то другая личная причина, как и у Трогера? Или это общая боль Корханеса?
Но я очень рад, что оказался в нужное время в нужном месте.
Утром
— По дороге идет колонна из Корханеса, — сказала она. — Я насчитала сорок вымпелов. Скоро будут здесь. Они не стали дожидаться рассвета. А я не могла больше усидеть на месте, хотя Фреха и сказала ждать тебя в форте.
Я был очень рад видеть ее. Хильда со своими словами во сне немного опоздала. Я уже привязался к этой маленькой ведьме.
Арма тоже обрадовалась и ткнулась носом в ее плечо.
— Помнишь, я вырезала из дерева дракона? – спросила Мара.
— Конечно, мы с Армой бережно храним твой подарок, он у нее в сумке.
Мара повернула голову и подмигнула Арме, та фыркнула и слегка ударила в землю копытом.
— Я тогда ответила тебе, что научилась сама, — сказала Мара. — Так и есть. Но училась я, глядя на те фигурки, что вырезал для меня папа, когда я была совсем маленькой.
Что с ним случилось?
— Это было десять лет назад, мы тогда жили в Эртузе. У папы была мастерская, он резчик по дереву. Очень хороший. Самый лучший.
Да, я верю. Твой дракон — настоящий шедевр.
— Один человек очень завидовал папе. Он написал донос. Якобы папа сказал что-то плохое про императора. Пришли из священного трибунала и увели папу. Больше мы ничего о нем не слышали.
Она долго молчала. Я старался изо всех сил сохранять спокойствие.
— Ночью я проснулась, мама и Фреха разговаривали на кухне. Фреха предупредила, что скоро начнется война. Мама сказала, что хочет отомстить и тоже пойдет воевать. Но Фреха ответила, что если ненависть переполняет ее сердце, то отомстить не получится, – Мара посмотрела на меня. Ее голубые глаза были сухими и ясными. — Фреха как-то сказала мне, еще до твоего появления, что ненависть — плохой помощник, и надо ее отпустить. Сердце должно быть наполнено другими чувствами.
Какими? Хотя я уже знал ответ.
— Фреха называет это — холодная ярость. И еще — спокойная уверенность. Как ты думаешь, она права?
— Да. Она чертовски права.
Мара кивнула.
— Значит, у меня получится отомстить.
Конец