Крысы и ангелы (Ричард Блейд, странствие 21)
Шрифт:
Усмехнувшись, Блейд вернулся к своему расследованию. Итак, гипотеза третья - война! К ней весьма близко примыкала четвертая - бунт роботов. Эту ситуацию тоже нельзя было исключить, и кое-какие любопытные факты свидетельствовали в ее пользу. Например, регулярность нападений! Раз в одиннадцать земных дней спокойные периоды хряпа сменялись ожесточенными сражениями, и такой ритм был весьма многозначительным! Правда, Джаки говорил, что случаются и непредвиденные стычки. Но и тут прослеживалось нечто машинное, автоматическое, раз и навсегда заданное: словно
Поскольку Блейд пока не представлял себе, как проверить гипотезу насчет восстания искусственных тварей, он перешел к последнему, пятому предположению. Оно было совсем туманным; возможно, в том, что творилось в Дыре, не стоило обвинять ни пришельцев, ни экологический кризис, ни войну, ни роботов. Причина могла оказаться намного проще и прозаичней, и Блейд, пока что не имевший на сей счет никаких идей, все же обозначил ее, пронумеровал и присвоил название "фактора икс".
Он простоял неподвижно минут пятнадцать, повернувшись спиной к мерцавшим у нор кострам и глядя на темный прогал водяного тоннеля, когда легкая ручка легла на его плечо.
Это была Сейра.
– Еда готова, - сообщила она, - и мне пришло в голову тебя проведать.
– Спасибо, малышка, - Блейд погладил ее по перемазанной сажей щеке, - Значит, лишайник и червяки сварились, и у тебя выдалось свободное время?
– Да, Чарди.
– Ее глаза чуть заметно блеснули.
– Чем займемся?
Странник нахмурил лоб, на секунду задумавшись.
– Не тем, чем ты полагаешь. Сейчас я отведу тебя к реке и вымою.
– Задница божья!
– Сейра пришла в настоящий ужас.
– Зачем, Чарди, зачем?!
– Должен же я наконец узнать, какого цвета у тебя волосы!
Схватив девушку за руку, Блейд потянул ее к темному проему тоннеля.
Расследование второе
– Чем ты сегодня занимался, апатам?
– Тяжелый день, Сийра, тяжелый день...
– У тебя все дни тяжелые.
– Что же делать... Я - Дарующий Утешение! Ко мне идут те, кто нуждается в нем... и хотя их немного, каждый переваливает часть своего груза на мои плечи.
– Откуда же груз, апатам? Жизнь прекрасна и легка...
– Для молодых, дочка, для молодых. Чей ближе человек к старости и смерти, тем чаще тревожат его тяжелые думы. Очень неприятные, должен сказать.
– Но почему? Я читала, что раньше человеческий век был коротким, а старость отягощали мучительные болезни... Но теперь! Теперь!
– А что теперь?
– Ну-у... мы живем долго и уходим легко... Мир великолепен, и в нем всем хватает места. И у каждого есть...
– Дом, сад, пища, одежда и десятки слуг-топотунов, это ты хочешь сказать?
– Да... пожалуй, да...
– Значит, тебе непонятно, что же омрачает жизнь?
– Я даже не могу этого представить!
– Ты слишком
– Разве это недостаток?
– В данном случае - несомненно. Ты видишь, что мир прекрасен, значит, он прост. И человек тоже прост, раз он живет в таком прекрасном и простом мире. Обычное заблуждение молодости!
– Но скажи, в чем же я ошибаюсь?
– Ты грешишь примитивизмом. Человек совсем не так прост, он носит в душе целую вселенную, и это чревато самыми неожиданными последствиями.
– Не понимаю, апатам...
– Подумай же сама, девочка! Над нашим миром - там, за гранью атмосферы, - звезды, туманности, облака космического газа... Одни светят ровно и спокойно, другие ярятся и бушуют, третьи - взрываются... Или представь себе, что некое темное облако вдруг начинает расползаться, поглощая звездный свет. А теперь предположим, что все это происходит в душе человека! Что мрак грозит затопить ее!
– Не понимаю... Все равно не понимаю, апатам!
– Хорошо. Я расскажу тебе о жаждавшем утешения, который посетил меня сегодня. Понимаешь ли, этот человек видит сны...
– И что же тут плохого?
– Сны гнетут его сердце. Он странствует по мрачному подземелью, в котором обитают люди... страшные люди, убийцы, никогда не подымавшие лица к небу и солнцу. Ему кажется, что он должен блуждать в вечных сумерках до скончания веков, жить с этими чудовищами, валяться в их смрадных норах, есть мох и червей...
– Это ужасно, апатам! Неужели его нельзя излечить?
– Этим я сегодня и занимался, дочка. Но самое ужасное - в другом. Он утверждает, что мучается чувством вины.
– Вины? Перед кем?
– Ему мнится, что те, подземные, ненавидят и упрекают его... хотят убить... и якобы это - справедливое возмездие...
– За что? Чем же он виноват?
– Поговорим об этом в другой раз, Сийра. Сегодня я очень устал...
* * *
Не в первый раз Блейд замечал, что в речи обитателей Дыры встречается довольно много звукоподражаний. Очевидно, они деградировали; возникали новые слова, простые и несложные, заменявшие старые понятия. Самодельный гранатомет назывался дудутом, потому что именно такой звук это жуткое орудие издавало при стрельбе: дуд-ут! Бластер, или лучемет, был кряхтелкой, причем кашель и змеиный шип, которые он производил, служили для наименования еще одного объекта: кх-эшш - кэш!
Эти излучатели, метавшие не то тепловую энергию, не то пучок раскаленной плазмы, сами аборигены, разумеется, смастерить не могли; их отнимали у роботов-убийц. Точнее говоря, выламывали вместе с конечностями, куда было вмонтировано оружие, и переделывали, снабжая рукоятью или прикладом. Запас бластеров пополнялся с каждым побоищем, из чего Блейд заключил, что люди управлялись с ними не хуже кэшей. Однако бойцы посильнее предпочитали базуки: их снаряд, при удачном попадании, превращал кэша в металлолом, тогда как из бластера приходились буквально полосовать его, разрезая живучую тварь на части.