Крысы в городе
Шрифт:
— Бери его, — милостиво разрешил Партком. — Коли на пользу дела, зачем возражать?
Плотно сжав Коку с обеих сторон, охранники провели его к машине. Втолкнули внутрь. Шубодеров сам сел за руль. Полчаса спустя они были на 5-й линии.
К доктору Коку провели без особой деликатности. Софочка, увидев сердечного дружка, которого резким толчком в спину вбили в приемную, изменилась в лице.
— Здравствуйте, Софья Абрамовна. — Шубодеров однажды обращался к Либерману и не пытался того скрывать. — Мы к Исааку Борисовичу.
Либерман, увидев гостей, растерялся. Его обуяло
— Чем могу служить, господа? — Либерман старался держаться уверенно, но пальцы предательски подрагивали.
— У меня три вопроса, Исаак Борисович. — Шубодеров без приглашения сел на стул врача и легонько ткнул пальцем в фарфоровую куколку. Спинка кресла откинулась, дамочка развела ножки.
— Я слушаю, — завороженно следя за движениями гостя, отозвался Либерман.
— Первое. Вы знаете этого рыцаря? — Шубодеров указал на Коку.
— Не могу отрицать. Он мой пациент. Обычный триппер.
— Диагноза не надо. Вопрос второй. Вы поручали вашему пациенту шантажировать тех, кто у вас лечится?
— Боже мой, господа! — Либерман всплеснул руками. — Разве доктор, будет подрезать сук, на котором сидит?
— Я верю вам. Но… откуда эта погань взяла сведения для шантажа?
— Я бы задал такой вопрос ему самому.
— Уведите. — Шубодеров махнул рукой. — В машину. Коку, ткнув кулаком в затылок, выставили из комнаты. Когда опасные гости уехали, Либерман вышел в приемную. Подошел к Софе. Размахнулся и дал ей пощечину.
— Ты как была похотливой сучкой, так и осталась. Или я не прав?
Софа молчала, испуганными глазами следя за мужем. Либерман устало сел на стул, предназначенный для пациентов.
— Ты хоть понимаешь, что могли здесь сделать эти люди? Если бы я играл с ними нечестно, нас бы уже не было на этом свете. — Либерман посмотрел на часы. — Уже десять минут не было бы. Ты понимаешь?
Софа беззвучно заплакала.
Шубодеров проехал до конца 5-й линии, свернул в Тулупов тупик — в узкую щель между заборами двух строек. Затормозил. Выключил двигатель. Погасил фары.
— Теперь, Каргин, молись. Сейчас мои ребята тебя вынесут из машины и аккуратно положат под колеса. А я перееду. Тихо так. Два раза — туда и обратно.
Кока пытался дернуться, но его держали крепкие руки.
— Выносить? — спросил Жохов озабоченно.
— Он нам сейчас об этом сам скажет. — Шубодеров сдержал трудовой порыв своих костоломов. — Так что будем делать с тобой, Каргин?
Кока со страху потерял голос. Он мог только шипеть:
— Служить… буду служить… я пригожусь…
— Выйдите, ребята, покурите, — попросил Шубодеров охранников. — Мы немного побеседуем с юношей.
Когда Углев и Жохов оставили машину, Шубодеров сказал:
— Ты хоть понимаешь, козел, что влез в дерьмо по горло?
— Понимаю. — Кока немного отошел от приступа страха. В перемене тона собеседника он ощутил зыбкую надежду на лучший исход.
— Ты сказал, что можешь служить. Как тебе это мыслится?
— Не знаю… как прикажете…
— Прикажу кого-нибудь
— Сделаю. — Кока готов был ухватиться за любую соломинку. — Раз надо.
— Хорошо, я поверю. Только не вздумай финтить. Даже если ты умотаешь на Дальний Восток, тебя найдут и тихо переедут машиной. Два раза — туда и обратно.
— Я понимаю… я готов… доверие оправдаю… Шубодеров ухмыльнулся.
— Не трепись, тебя не в партию принимают.
— Что делать? Приказывайте.
— Что делать? — Шубодеров подумал. — Завтра с утра пойдешь в школу восточных единоборств. На Каштановую аллею. Спросишь Нестерова. Он будет знать н примет тебя. На следующей неделе в школу приедет мадам Калиновская. Слыхал о такой?
— Не-ет…
— Услышишь. Она будет набирать ребят в штат своей охраны. Нестеров порекомендует тебя. А уж ты и сам постарайся ей понравиться.
— Зачем? — наивно спросил Кока. Было что-то загадочное в предложении Шубодерова, и это опять пугало.
— Мне нужен свой человек возле этой бабы. Свой глаз, свои уши… Свой член, наконец… И учти: не пытайся там дергаться…
Шубодеров вынул из кармана диктофон. Щелкнул кнопкой. В салоне прозвучали голоса: «— Прикажу кого-то убить». — «— Сделаю. Раз надо…»
— Я понял. Что мне делать? Шубодеров усмехнулся.
— Не лезь поперед батьки. Сначала делай, что я сказал. Пусть мадам тебя возьмет к себе. Потом поговорим…
По зову Шубодерова его крутые парни вернулись в машину. Один из них занял место за рулем, и они поехали. Высаживая Коку в центре, Шубодеров спросил:
— Ты водишь машину?
— Нет, — ответил тот, смущаясь.
— Научим. Права получишь. Теперь все. На прощание руки он не подал.
Как и предполагалось, с подачи Нестерова мадам Калиновская приметила Коку и взяла к себе. Больше того, очень скоро по воле случая он оказался в ее постели. Буйная мужская сила» неутомимость в ласках и опыт в искании остроты ощущений понравились хозяйке. Но странно: Кока даже в мыслях не мог приложить к Калиновской свое универсальное определение «баба». Ночью он еще мог в какой-то степени ощущать себя и ад ней, но приходило утро и хозяйка становилась чужой. Она ни в чем не зависела от него, не смотрела на него с вожделением, как некогда Алевтина Аркадьевна. Она не искала его благосклонности и ласковых взглядов, как это делала Карина. Даже оставаясь с ней один на один, Кока не мог позволить с ней вольностей, например, ухватить ее за ягодицы, как в свое время хватал веселую Вику.
Калиновская стояла над ним. Он сопровождал ее на деловые встречи, на званые вечера, презентации, на обычные светские тусовки, но всякий раз оказывался вне их, по другую сторону двери. Коку это страшно угнетало. Он считал естественным свое право возвышаться над женщиной, владеть ею. Он верил, что способен подарить каждой возможность испытать счастье и радость, заставить смеяться, стонать в экстазе и в то же время вызывать горькие слезы, стенанья и мольбы не уходить, не оставлять, не бросать. Он был мужч иной, все они — бабами. И вдруг оказалось, что с Калиновской штучки его не проходят. Больше того, он не мог даже представить, что они в какое-то время пройдут.