Крысы
Шрифт:
– Пугает, что крысиного вождя нигде не видно, – произнесла Игнис, стоявшая возле Хонора.
«Крысиный вождь… Опять оно», – мысленно произнёс Хонор.
Он уже имел дело с крысиным вождём, и встреча ему не понравилась. В той великой битве это ужасное существо положило множество людей, до того как Ифрит с ним разделался.
– Он не застанет нас врасплох сейчас, – сказал Хонор. – В первый раз он выиграл благодаря тому, что напал неожиданно и посеял смуту в наших рядах. В этот раз такого не будет. Мы задавим его, когда он придёт.
Через некоторое время крысы добрались и до парадного входа. Некоторые даже смогли залезть на этаж, но люди довольно быстро с ними расправились.
«Чего
На этот раз люди вели себя более слаженно, так что крысам какое-то время не удавалось даже кое-как закрепиться у входов. Сердца людей пылали от ярости, а руки держали оружие так крепко, как не держали, кажется, никогда. Однако вскоре напор крыс на основном проходе усилился, так как трупов под дырой стало слишком много, и тогда… вождь пришёл.
Ему было плевать, что дыра в ящике шкафа ему не совсем по размеру. Кажется, ему было плевать на всё. Он просто начал прорываться. Крысы снизу подталкивали его, а крысы, забравшиеся на третий этаж, защищали. Вождь тёрся всем телом о стенки входа, но, похоже, не замечал боль. Люди даже не успели подобраться к нему, так как забрался он очень быстро. Когда вождь наконец добрался до третьего «этажа» и озарил всех своей дьявольской улыбкой, начался настоящий ад.
Хонор отчётливо помнил, как закричал «Отступаем!». Он не помнил, когда конкретно прокричал это, однако в какой-то момент битвы это произошло. Подмога не помогла, так как крысиный вождь напавшую на него волну людей раскидал, как маленькие дети раскидывают палочки-игрушки. Хонор даже не предполагал, что это чудовище настолько сильно. Оно было в три раза больше обычной крысы и по габаритам могло тягаться даже с некоторыми кошками. Его глаза горели огнём, а на морде висела широкая зубастая улыбка. Эта улыбка пугала больше всего.
Какое-то время люди не могли выбраться, так как выхода с четвёртого этажа не было. Обычно для поднятия они пользовались дверкой, которую чуть приоткрывали. Однако сейчас сделать так они не могли, так как, во-первых, крысы бы их заметили и, возможно, сменили тактику, а во-вторых, и это самое главное, открытая дверь облегчила бы крысам задачу. То есть при таком раскладе им было бы легче забраться наверх. Решили продолбить орудиями небольшую дырку в фанере, а на это нужно было время.
Отчаяние – вот чем были полны тогда сердца людей. Вокруг стоял плач и стон, а глаза людей не видели ничего, кроме кроваво-красных расплывчатых очертаний. Кровь была повсюду. Казалось, что из самих стен сочилась густая красная жидкость. Вот кто-то стоит на коленях и, крича во всю глотку, смотрит на остаток своей руки. Вот какая-то маленькая девочка кричит и смотрит по сторонам. Она желает найти свою мать, но её мать убили, а если быть точнее, то разорвали на части в битве на втором этаже. Вот кто-то, бормоча что-то себе под нос, делает дыру в фанере и старается не оборачиваться назад, чтобы не видеть того ужаса, который творится на этаже. Головы людей заполнены чёрным туманом, в котором трясутся какие-то тени.
Однако битва ещё не была готова отпустить уже успевших ослабеть и отчаяться людей.
Через некоторое время крысы прорвались и напали не только на воинов, но и на людей, не способных сражаться. Хонор, несмотря на то что сам уже был измотан и в физическом, и в моральном смысле, не растерялся и своими приказами смог максимально защитить людей до того момента, как брешь в фанере была готова.
Четыре воина остались на этаже, чтобы прикрыть уходящих, а остальные люди пошли по поверхности шкафа. К счастью, крыс наверху не было. Возможно, они не смогли забраться сюда, а возможно, им просто это не пришло в голову. Никто, включая Хонора, не знал этого точно. Добравшись до стула, который стоял возле шкафов, люди поочерёдно
После той битвы в живых осталось лишь двадцать семь человек. Двадцать семь из сорока восьми. День, в который всё это произошло, стал чёрным днём для всей семьи.
Глава 2. Мир битого стекла
Солит сидел в своём любимом кожаном кресле и размышлял. Сквозь окна напротив него виднелась только грязная кирпичная стена соседнего здания.
В комнате было тихо, отчётливо слышался лишь ход часов. Никто из соседей не устраивал ссоры, ничей ребёнок не вопил, никто не делал ремонт рядом. Хотя в подобном доме такое в порядке вещей.
В левой руке у свина были две вещи. Между большим и указательным пальцами был зажат пакетик, наполненный маленькими белыми кристалликами, между указательным и средним – фотография его дочери.
Дочь Солита пропала почти год назад. Единственной вещью, найденной на месте похищения, была кожаная куртка, слегка запачканная кровью. Кровь была её, это доказала экспертиза. В карманах из интересного был только пакетик с наркотиком. Однако, сидя сейчас в комнате, Солит держал не тот пакетик.
После того события Солит проверил абсолютно всё. Он досконально изучил место преступления, проверил куртку и провёл анализ наркотика. Никогда в жизни он не видел подобной разновидности метамфетамина, но это особо не удивило следователя, коим являлся Солит. В эти тёмные для всего мира времена чуть ли не каждый барыга продаёт свой собственный метамфетамин, сделанный из ингредиентов, которые не встречаются у других. Это очень осложняло работу следователей, но, к счастью, не стопорило её полностью. Всегда есть ещё зацепка… Однако тогда не было ничего полезного. Наркотик оказался редким и, скорее всего, был инди-наркотиком, если использовать модное название, то есть уникальным и нацеленным на очень узкую аудиторию, так что главным подозреваемым был варщик, но его не нашли. В общем, налицо был глухарь.
Пакетик с тем наркотиком был изучен вдоль и поперёк. Самое главное, что тогда обнаружил Солит, – наркотик имел необычный запах. Обычно метамфетамин имеет неприятный терпкий запах, но этот имел совсем другой. Он пах… приятно, и запах напоминал ваниль. Обычно варщики никак не помечают свой товар, однако, как понял Солит, это был не совсем обычный варщик. Метамфетамин бывает различного оттенка из-за влияния различных ингредиентов, но этот был почти идеально белым. Форма кристалликов была также необычна – по крайней мере, Солит ничего подобного до этого не видел. Казалось, каждый кристаллик был сделан вручную, хоть следователь и понимал, что, скорее всего, это было не так.
Жена Солита, её звали Лина, покончила с собой через полтора месяца после случившегося. Тогда следователю стало совсем тяжело, и он начал выпивать. Несмотря на протесты Солита, заведующие следственным отделением решили отправить его на пенсию. Ушёл он в сорок три года, хотя стандартный пенсионный возраст в полиции – сорок семь. Вскоре он начал искать работу и через некоторое время пришёл к выводу, что его привлекает работа коллектора. Зарабатывали они очень достойно, а навыки следователя могли ему сильно помочь. На чужое мнение ему было плевать с самого высокого дома в «термитнике». Идею работать частным детективом он почти сразу отверг, так как она слишком уж напоминала работу следователя, а следователем после того провала он быть не хотел. Ему нужно было что-то такое, в чём он мог использовать свои сильные стороны, но при этом не похожее на его старую работу.