Крысятник
Шрифт:
— Ясно, — слегка качнул головой полковник.
— У одного из преступников обнаружилась особая примета, — сказал Михаил. — На левой кисти отсутствует мизинец.
— Это уже кое-что. Отпечатки пальцев обнаружены?
— Нет, товарищ полковник.
Крылов сделал неторопливый шажок в сторону проезжей части, и «Волга» тотчас подрулила к обочине. Перевалившись через кресло, шофер распахнул переднюю дверцу. Геннадий Васильевич не спешил скрываться в салоне, демонстрируя всем своим видом, что интересы дела для него куда предпочтительнее скучного заседания в мэрии.
— Ладно…
«Волга», отыскав крохотную брешь в потоке транспорта, юркнула туда и устремилась вперед. Время было не позднее, но смеркалось быстро, и на автомобилях веселыми светлячками сияли габаритные огни. Михаил заторопился к ближайшему телефону-автомату. Едва набрал номер, как трубка отозвалась мягким женским голосом:
— Слушаю.
Михаил знал, что обольщаться не стоит, и сдержанно произнес:
— Это я. Узнаешь?.. У меня тут выдалась свободная минутка, решил позвонить.
С минуту в трубке царила напряженная тишина, после чего раздалось зловещее шипение:
— Лучше бы у тебя этой минуты не было. Я же тебе уже говорила, что между нами ничего нет. Мы с тобой чужие люди. А потом… у меня есть другой. Не унижайся!
Первое, что пришло ему на ум, так это наговорить Наталье целый воз гадостей, а потом с размаху опустить телефонную трубку на рычаг аппарата. Так, чтобы змеиные интонации заплутали в микросхемах. Но, подумав, Михаил решил не горячиться. Не хватало, чтобы его сцапали под ручки постовые менты рядом с родным управлением за мелкое хулиганство. Неприятность выйдет.
Выждав должную паузу, проникновенно пожелал:
— Надеюсь, он тебя доводит до оргазма, моя радость.
И очень осторожно установил трубку на место.
Настроение было испорчено. Хорошо, если только на остаток вечера, а не жизни.
На улице было зябко. Странно, что он не почувствовал холода раньше. И вообще, погода была не по-весеннему стылой. Единственное, что сейчас оставалось, так это отогреться крепленым винцом в каком-нибудь уютном баре.
Михаил подошел к краю тротуара и вскинул руку. И тотчас, обгоняя друг друга, на небрежный жест устремились две «девятки» — одна белого, а другая вишневого цветов. А вдоль бровки, подрезая эти машины, вырулила простенькая «единичка» с покореженным бампером. Дверь мгновенно распахнулась, и из салона, с перекошенным от азарта лицом, выглянул рябой парень.
— Куда спешим, шеф?
Водитель белой «девятки», примчавшийся первым, метнул злой взгляд в сторону рябого нахала, другой — протестующе надавил на клаксон и скрылся за проезжавшим автобусом.
Михаил не сумел сдержать улыбки:
— Давай на проспект Мира, — уверенно распорядился он, — а там я тебе скажу куда. Душа праздника просит.
— Понял, — восторженно проговорил рябой, втыкая первую передачу, — моментом доставлю.
— Ну уж постарайся, — хмыкнул Михаил и, не спрашивая
В работе Михаил Чертанов не знал удержу, и потому сослуживцы уважительно окрестили его Бесом. Точной копией Беса он представлялся друзьям и в часы редкого досуга. Тогда милицейская форма с диким гиканьем забрасывалась под кровать, а в бунтующей натуре просыпалась кровь удалых таежников. Не зная удержу, Михаил метался из одного ресторана в другой, просиживал до утра в казино, где, случалось, его партнерами бывали прежние «клиенты», и, разбросав пальцы «веером», они до хрипоты спорили о несовершенстве Уголовного кодекса.
В такие дни Михаил ничего не делал наполовину и терял чувство меры. И если садился за стол с выпивкой, то не поднимался из-за него до тех пор, пока со дна последней бутылки не выкатывалась последняя капля, а пустые блюда из-под салатов не превращались в импровизированные пепельницы. А если заявлялся к женщине, то не слезал с нее, пока от истощения не начинали вваливаться щеки.
Оба этих «беса» не только удачно уживались в Чертанове, но даже представляли собой некоторый симбиоз. И если бы один из них нежданно переродился, то другой от душевной тоски непременно бы увял.
Стоило Михаилу подъехать к ресторану, как в нем проснулся разудалый гуляка, способный без разбору сорить деньгами. Сунув руку в карман, он вытащил ворох мятых купюр и небрежно швырнул их на приборную панель. У рябого водителя от такой щедрости невольно округлились глаза. Онемев от восторга, он сграбастал деньги в кулак и торопливо сунул их в карман, лишь сдержанно кивнув на прощальное «будь здоров». Михаил же, вполне довольный собой, заторопился в ресторан, готовый погрузиться в мир порока, словно в глубокий омут.
Денег было не жаль. Абсолютно! Они не задерживались в его карманах, как если бы подкладка пиджака состояла из одних огромных прорех. И Михаил Чертанов с улыбкой думал о том, что в его жилах течет испорченная кровушка его далеких предков, способных проматывать многомиллионное состояние в течение нескольких дней.
В ресторане Михаила дожидались.
Из-за стола, расположенного почти в центре зала, поднялся крепкий молодой мужчина лет тридцати пяти, с заметно поредевшей макушкой. Он широко и приветливо раскинул руки и, не скрывая радости, которую излучала его круглая физиономия, направился в сторону Михаила:
— Посмотрите, какого человека принесло к нам! Да это же сам Бес! — громогласно восторгался мужчина. — Сколько же тебя здесь не было?
— Месяц.
— Месяц? — удивленно воскликнул мужчина. — За это время мы столько водки выпили, что и не сосчитаешь. Эх, Мишуня, как много же ты потерял! — Двое сотрапезников, сидящих за столом, подтвердили сказанное заговорщицкими улыбками и приветливо вскинули руки. — А сколько баб мы за это время перетрахали!
Улыбка Михаила сделалась шире, обнажились зубы — белые, как пролитое молоко. Поздоровавшись с каждым из сидевших за столом, он по-деловому отозвался: