Крыжовенное варенье
Шрифт:
Сторонники Екатерины тоже это понимали. И несостоявшееся событие развернули выгодной для дела стороной. А именно, распустили слух, будто императрицу все же отправили в заточение. Солдаты вскипели: «Неужто и впредь будем сидеть без дела! Пора браться за оружие!»
Возможно, для окончательного поднятия боевого духа следовало бы подождать денек-другой. Да случилось непредвиденное.
27 июня один из солдат, не в силах доле томиться в неведении, подошел к своему начальнику, капитану Пассеку, и по-простецки спросил:
— Государыню-то в крепости держат,
— С императрицей пока все в порядке. На то имею точные сведения, из первых рук! — похвастался капитан и подмигнул.
Но дотошный солдат не успокоился. Он пошел к другому начальнику:
— Государыню-то нашу в тюрьму заточили, аль нет? Вот капитан Пассек говорит, что с ней все путем и что выступать пока рано…
Ему и в голову не могло прийти, что начальник окажется не то что, «не в курсе» готовящегося бунта, но, более того, преданным действующему императору. Пассека схватили. Если бы его начали пытать — планам Екатерины наступил бы конец. Действовать нужно было незамедлительно.
Рано утром 28 июня Алексей Орлов с известием об аресте капитана Пассека ворвался в покои Екатерины в Петергофе. Через несколько минут они уже мчались в карете по направлению к Петербургу.
Прохладный воздух, туман за окном. Француз-парикмахер Мишель, которого они подобрали по пути, пытается на ходу соорудить ей прическу. (Екатерина выехала из Петергофа прямо в ночном кружевном чепчике.) Карету подбрасывает на ухабах да кочках. В кожу то и дело вонзаются острые шпильки, гребень рвет волосы.
— Нет, это нефозможно! Косударыня не мочь такой кошмар носить! Нобле оближ!; Таже, если она направляться в Сибирь! — вопит парикмахер. Екатерина смотрит на него с ужасом! И тут выясняется, что парикмахер не разобрался, решил, что Петр распорядился конвоировать неугодную супругу в ссылку, — потому все происходит в этакой спешке, на ходу и в сопровождении офицеров.
— Так ты что, безропотно согласился следовать за мной в изгнание, когда мы тебя пригласили в карету? — изумилась императрица.
— Ну, конечно!
— С этакими подданными, я точно взойду на трон! — все развеселились. Однако, веселье длилось не долго…
После тридцати верст одна из кобыл, выбившись из сил, упала. Карета резко остановилась, императрица, пытаясь удержаться, зацепилась перстнем об атласную обивку. Несколько крохотных зубчиков в виде трилистника разжались, и большой изумруд покатился куда-то под сидение. Искали все вместе: парикмахер, офицер, переодетый лакеем и стоявший на запятках, Екатерина. Забыв про придворный этикет и правила приличия, ползали на коленях, тыркались друг в друга, то головой, то мягкой частью. Орлов в это время пытался поднять на ноги лошадь. Предприятие завершилось успехом. И камень нашли, кое-как вставили обратно в оправу. И савраска пошла дальше, правда, гнать с прежней силой ее уж было невозможно.
Охватившая сердце Екатерины тревога никак не уходила. Изумруд она считала своим талисманом. То, что он вывалился, — не знак ли? А падение лошади? Тоже знак? Быть может, отдать приказание развернуться? Покориться
«Нет! Это не знаки, это просто недочет. Нужно было загодя подумать о перекладных. Я не смею останавливаться на полдороги. Рухнут лошади — пойду пешком! Да и перстень у меня уж не раз цеплялся за ткань. Когда события улягутся, прикажу Позье потуже закрепить вставку в кольце».
К счастью, им встретился крестьянин на телеге. Лошадей поменяли. А ближе к столице поменяли и крытую карету, на коляску без верха.
Уже в семь часов утра коляска остановилась перед казармой Измайловского полка. Ее встречают барабанной дробью и радостными возгласами. Полковый священник благословляет Екатерину на правление. Командир полка Кирилл Разумовский, преклонив колено, провозглашает единственной и полновластной государыней Всея Руси, от имени солдат произносит клятву верности. Офицеры целуют подол ее платья.
Разумеется, церемония встречи не была спонтанной. Ее подготовил Григорий Орлов, пообещав, между прочим, помимо возвращения к прежним армейским порядкам, еще и традиционно ценной в солдатских кругах водки.
В Семеновский полк следуют уже целой процессией. Впереди, с высоко поднятым крестом — священник. Следом — императрица на коляске. Справа и слева, верхом на жеребцах, Григорий Орлов и Кирилл Разумовский. За ними — ликующая толпа. Именно в этот момент Екатерина почувствовала, что страх отступил. Она больше не имеет право бояться. Столько людей рискнули жизнью ради нее! «Если не получится затеянное — уж лучше умереть первой.» Как поступит Петр с ее сторонниками?
Елизавета Петровна в 1754 году приостановила исполнение приговоров о смертной казни, заменила их «политической смертью», ссылкой в Сибирь. Этот указ действовал и до сих пор. Исключение составляли лишь отдельные, тягчайшие случаи. Но государственный переворот, скорее всего, именно к таким, «тягчайшим», и отнесут. Она лишь на секунду представила голову любимого на деревянной плахе, еще живую, с огромными, немигающими глазищами…
«Я клянусь, что никогда не увижу этого!» — Екатерина не ведала, но Григорию Орлову приходили на ум те же мысли, и он уже успел договориться с приятелем, в случае поражения, они убили бы друг друга из пистолета…
Возможно, именно решимость и отсутствие страха, помогли при встрече с очередным полком, Преображенским. Там служит капитаном Семен Воронцов, родной брат любовницы Петра. Разумеется, ему была невыгодной смена власти. Он приказывает солдатам оставаться верными присяге и выступает с ними против бунтовщиков. Неподалеку от церкви Казанской Божьей Матери две ватаги встречаются. Одна (сторонники Екатерины, под предводительством Орлова) — беспорядочная, практически невооруженная. Другая (под предводительством Воронцова) — хоть и меньшая по численности, зато организованная, колонной и при полной амуниции… Капитан отдает приказ — и ружья сняты с ремней, второй — глаза солдат сквозь прицел смотрят на недавних сотоварищей. Екатерина затаила дыхание. Что будет дальше?