Ксенофобия
Шрифт:
– Короче, – прервал Святоша. – Хренотень меня не интересует.
– Период вращения вокруг местного солнца, так, эклиптика…
– Ты что, издеваешься надо мной?
– Боже меня упаси! Так, три материка, хреновато как-то. Покрыты скалами. Для колонизации непригодны. Остров в тропическом поясе, хрен ли, ага, вот. Земледельческая колония на острове. Двести девяносто колонистов, по данным за позапрошлый год. Фермы, оранжереи, крытые теплицы, хреновина всякая, парники. Координаты…
– Наконец-то, – досадливо бросил Святоша. – Добрались до сути,
– А дальше? Дальше-то что? – привычно заистерил Хреноплет. – Садиться как будем? Гробанемся к хренам!
– На все воля божья. – Святоша ввел координаты пятой от беты Стрельца планеты в бортовой компьютер. – За грехи наши, может, и гробанемся. А может, и нет.
– Пускай нет! – вновь заблажил Хреноплет. – Там три сотни придурков. Повяжут нас и сдадут к хренам собачьим!
Святоша вздохнул.
– Кастет, заткни ему глотку, – велел он устало. – Надоел, прости господи.
– Ты как? – спросил брата Антон на третий день полета. – Я уже еле держусь. Не могу смотреть на эту сволочь. И потом… – Антон замялся и замолчал.
– Что потом?
– Мы не первый год вместе. Прошли через многое. Ты видел когда-нибудь, чтобы я праздновал труса? Так вот, я его не просто на дух не переношу. Я его боюсь, брат. Этот урод мне по ночам снится. Душит меня, режет, расстреливает.
Карло опустил голову.
– Мне тоже, – сказал он. – Я просто стыдился признаться.
– Это не ксенофобия, – проговорил Антон задумчиво. – Вернее, ксенофобия, конечно, но не только. Это что-то совсем другое.
– Давай попробуем с ним поговорить. Объяснить, что существуют этические нормы, принятые среди людей. И нормы поведения в гостях.
– Давай, – вздохнул Антон. – Боюсь только, что я не выдержу. Меня от одного его вида блевать тянет.
Карло кивнул. Вид у бородавочника был самый что ни на есть отвратный. Покрытое бурой слизью уродливое крокодилье тело. Нижние конечности как у человека при слоновой болезни. Верхние – скрюченные, словно вывернутые в суставах, с распяленной когтистой пятерней. И страшная, чудовищная башка, будто свиное рыло, сплошь покрытое бугристыми асимметричными наростами, сочащимися желто-зеленым. Кроме того, от бородавочника воняло гнилью, затхлой тошнотворной гнилью, провоцирующей рвотные спазмы. А помимо всего он повсюду оставлял за собой следы – лужицы от покрывавшей тело слизи.
– Посторонись, ты, скотина, – со злостью сказал Антон, затаскивая в трюм громоздкий параллелепипед с вмонтированным в него транслятором. – Расселся тут, сволочуга. Господи, как здесь смердит!
– Перетерпим, – гулко сглотнув, сказал Карло. Он подключил аппаратуру и уселся на контейнер с почтой. – Мы хотим с тобой поговорить.
Транслятор разразился шипением вперемешку с булькающими утробными звуками, затем выдал ответную реплику:
– Я
– Замечательно. Меня зовут Карло Иванини. Это мой брат Антон Иванини. Назови свое имя.
– Санментблудетдвоенргл.
– Сан… Санмен… – Карло невнятно выругался. – Я не способен воспроизвести твое имя. Я буду называть тебя Санни, ты согласен?
– Мое имя есть Санментблудетдвоенргл. Однако понимать, что ты трудно. Соглашаться на Санни.
– Прекрасно, – встрял Антон. – Слушай меня внимательно. Ты у нас в гостях, понял? Здесь, – Антон обвел руками помещения, – наш дом. Ты в нем гость, ясно тебе?
– Нет ясно. Что есть гость?
– Человек… тьфу. Пускай не человек. Живое существо, которое не живет там, где находится. А пребывает, потому что его пригласили. Позвали. Не смогли от него отвертеться, наконец. Теперь ясно?
– Санни допускать он гость. Какое следствие?
– Следствие такое. Санни передвигается по кораблю, только когда Антон и Карло ему разрешат. В кают-компанию Санни не ходит. В пилотскую рубку не ломится. В каюты экипажа тоже. Лучше всего, если Санни будет сидеть в трюме и никуда не ходить. Еду Антон и Карло будут ему доставлять сюда. Ах да, в туалет ходить можно. И непременно смывать за собой. А также убирать после себя грязь.
– Почему Санни нет ходить где он хотеть?
Антон переглянулся с братом.
– Давай я ему объясню, – сказал Карло. – Значит, так. Тебе нравится, как я выгляжу? Или он?
– Нет нравиться. Санни думать вы оба есть уроды. Страшно смотреть. Санни стараться не смотреть.
– Молодец. Теперь представь: не ты пришел в наш дом, а мы к тебе. И тебе приходится на нас смотреть. Мириться с нашим присутствием. Нюхать нас. Терпеть, что мы шляемся у тебя в доме, где хотим. Тебе бы это понравилось?
– Нет понравиться. Но Санни не запрещать. Санни терпеть. И ждать, когда вы уходить.
– А если мы не захотим уходить?
– Санни менять дом.
– А попросить гостей вести себя поскромнее – нет?
– Санни не понимать.
– Просить не показываться тебе на глаза. Не мешать тебе. Не докучать. Не…
– Санни понимать, – прервал бородавочник. – Санни не просить. Санни просить друг. Друг понимать. Санни никогда не просить гость.
– Вот оно что! – Карло присвистнул. – Друга можно просить о вещах, которые с прочими неэтичны. У Санни много друзей?
– Санни иметь много друг. И один большой друг. Сейчас не иметь.
– Он, наверное, имеет в виду убитого напарника, – Карло повернулся к Антону. – Как случилось, что напарник Санни погиб?
– Нет напарник. Брат. Одна кладка. Санни везти почта. Брат Санни тоже везти почта. Санни страховать брат. Он не успеть. Человек убивать брат. Санни больше нет брат. Санни много горевать.
– Понятно, – сказал Карло. – Мы сочувствуем тебе. Ты, в общем-то, неплохой парень. Жаль, что так оно вышло. А где те гады, которые убили брата?
– Что есть «гады»?
– Плохие люди. Убийцы, мародеры, пираты. Где они?