Ксенотанское зерно
Шрифт:
Следовательно, лучше с ней не связываться.
– Понравились?
– Да, госпожа.
– Уже небось слюни потекли?
– Нет, госпожа.
– Что ты заладил «да», «нет». Ты что, тупой?
– Да, госпожа.
– Тупой. – Довольная маленькой победой над крестьянином, рыжая девушка выпрямилась и двинулась к стойке. За ее спиной Якоб одним глотком допил пиво из кружки и вместе с мясом скрылся в дверях коридора, ведущего к его комнате.
От мест, где появились непонятные девушки, чем дальше, тем целее.
– Ух
Вчера он в комнате доел мясо, прислушался к происходящему в зале – было тихо, – помолился и лег спать.
Спал Якоб, как все крестьяне, крепко, поэтому изменения в зале его крайне удивили.
Из всей мебели целой осталась только стойка. Да и та покрылась глубокими царапинами. Все лавки, тяжеленные, из толстых досок, были разломаны, обломки лежали большой грудой у очага. Столы пошли трещинами, от некоторых были оторваны доски столешниц, а где и столешницы целиком. Бледная как полотно служанка подметала осколки посуды, густо усеивавшие пол.
В зале было безлюдно.
– Уважаемая, что случилось? – обратился Якоб к хозяйке.
– Что случилось, что случилось… Ты, сыночек, единственный вчера умный мужчина оказался. Остальные, как задницу этой бесстыжей девки увидали, черное с золотым вместе с красным поперек голубого, так последний разум потеряли, что еще пивом не был залит…
Якоб оказался прав. Рыжая девушка очень даже могла за себя постоять.
Нет, никто не стал бы домогаться ее силой. Но обзывать всех находящихся в зале нехорошими словами только за то, что молодой парнишка ей предложил выпить пива вместе… Вот этого делать не стоило.
Цветастые ругательства в Нассберге были придуманы вовсе не просто так. Стерпеть оскорбления нассбергцы могли бы разве что из уст дворян. И то вовсе не истина, были случаи, когда слишком разоряющемуся дворянину влетали в бок вилы или сапожный нож. Вот и ругались с давних пор нассбергцы цветами: чтобы и свои чувства высказать, и чужих не задеть.
Первым, кто решил наказать рыжую за тот грязный поток, который вылетал из ее ротика, оказался тот самый парень, с которого все и началось. Он протянул руку, чтобы бросить наглую девчонку на колени да отшлепать…
Неуловимое движение – и рука была сломана в двух местах. Завывающий парень упал на колени. Крестьяне вскочили с мест.
В зале завертелась карусель драки.
Не обычной кабацкой драки, которые случаются там, где собирается много пьяных и злых мужчин. Там все просто – все дерутся со всеми. Здесь же все нападали на одну девушку. Пытались нападать.
В центре зала как будто крутился рыжий огонь: девчонка махала руками и ногами с такой скоростью и так ловко, что нападавшие даже не успевали заметить, откуда был нанесен удар. Кулаки, пальцы, острые носки и каблуки сапог – все шло в ход, нанося урон.
Первая волна откатилась, крестьяне тяжело дышали, глядя на неуязвимую девчонку. Та выпрямилась, невозмутимо откинула назад упавшую на глаза прядь:
– Скажите
Не увидев на лицах оппонентов ожидаемой благодарности, она зло оскалилась:
– Я вижу, хорошего отношения вы не цените. Ну что ж…
Тут хозяйка остановила рассказ.
– А дальше-то что было? – Якобу уже стало интересно. – Кто столы поломал?
– Дальше она сделала вот так… – Хозяйка попыталась изобразить, как именно рыжая девчонка выставила руки и стала похожа на кошку. Толстую такую, упитанную. – Вот так, значит, сделала… А потом…
Пауза.
– Потом?
– Потом заклятие выкрикнула. – Хозяйка с торжеством взглянула на Якоба. Она-то все это видела. Про убытки хозяйка уже слегка подзабыла. Что такое убытки по сравнению с такой интересной историей?
– Заклятие?! Это же значит…
Хозяйка кивнула:
– Ведьма.
Это все объясняло. И странную внешность, и одежду, и наглое поведение – ведьмы они вообще злые, и неуязвимость в драке. Вот только…
– А как же она смогла колдовать? – Якоб кивнул на стоящую на полке за стойкой деревянную статуэтку святого Аманда, худого, иссохшего, грозящего кому-то своим посохом. Кто, интересно, выбрал покровителем трактиров именно этого святого, совершенно на чревоугодника не похожего? Почему не святого Олафа?
– А никак. Перед святым ликом ни одна ведьма колдовать не может. Вот и эта пальцы погнула, покричала, а ничего. Пшик!
Хозяйка благодарно погладила святого Аманда, как будто тот ожил и лично прогнал ведьму, колотя посохом по худым ягодицам.
Якоб кивнул. Верно. Какой бы ни была сильной ведьма или колдун, там, где находится святой образ, никакое колдовство не получится.
Колдовство – оскорбление Бога. А он терпелив, но оскорблений не любит.
– Отчего она тогда колдовала? Не знала, что ли?
– Молодая еще, глупая. Мужчины решили, что теперь они с ней справятся…
Нассбергские крестьяне не испугались бы даже дракона, появись тот и начни дышать огнем. Что уж говорить о ведьме?
– Справились?
– Да где там… Тут-то мебель в ход и пошла.
Летали лавки, трещали столы под тяжестью падающих тел. Наконец крестьяне признали поражение и скрылись за дверью. Девчонка-ведьма взмахнула последней уцелевшей лавкой, разнесла ближайший стол, после чего заявила, что здесь ей разонравилось, и отправилась куда-то в другое место.
Наверное, этой ночью в городе пострадал не один трактир.
Якоб доел мясо, посочувствовал хозяйке и отправился проведать свою повозку с волами. Повезло, что сегодня выходной день, базар шумит вовсю. В большой толпе продавцов, покупателей и праздношатающихся легче будет найти человека, который знает, где находится Ксенотан и как туда добраться.
Повозка медленно катилась по булыжной мостовой, Якоб натягивал сапоги, вспоминая цвета – сапоги слегка ссохлись, и не обратил никакого внимания на сидящего на низком суку ворона.